Это смс от Пашки пришло, когда она два года уже жила с другим мужчиной.
Впрочем, с другим – это не совсем правильное слово. Неправильное, потому что они никогда с Пашкой вместе не жили. И вообще, ничего серьёзного у них не было. Но была глубокая обоюдная симпатия, приятность в общении и доверительные беседы. Они были родные друг-другу души, а если это и можно было назвать любовью, то только платонической.
Слово это, как Ольке представлялось, происходило от слова плоть, но их с Пашкой плоть, может, и хотела бы соединиться, но боялась, возможно, разрушить то чувство единения и доверия, которые они оба испытывали друг к другу…
Ольке хотелось думать именно так! На самом деле, Пашка очень желал, чтобы они с Олькой соединились, особенно в самом начале их знакомства. Но… случилось то, что случилось…
«Ты останешься в моём сердце до конца моих дней…» – прочитала Олька в сообщении, и её передёрнуло, как от озноба, а сердце пропустило удар.
«Вечером наберу его!» – думала Олька. «Проснётся Славка, уедет на работу, переделаю все дела и непременно наберу Пашку… что это с ним? Опять захандрил? Лежит в больнице, поддерживая своё драгоценное здоровье?!»
– Олька! – позвал её Славка из спальни, – дай водички! Сушняк проклятый…
Славка накануне хорошо «поддал», но прогуливать работу не собирался. Олька знала, что сейчас он попьёт водички, потом сходит в душ и, будучи большим аккуратистом, отмоет своё сухощавое, но хорошо сложённое тело, чуть ли не до скрипоты. Потом съест приготовленную для него Олькой яичницу с салом, вымакивая жёлтые, почти оранжевые, её «глаза» хлебом, щедро намазанным сливочным маслом, прихлёбывая чёрный кофе из огромной любимой чашки.
Два года назад, когда они познакомились на турбазе, куда Олька приехала с весёлой,
шумной компанией из старых друзей, Славка в первый же день положил на неё глаз и чётко дал понять всем присутствующим, что он её выбрал, и с этой минуты, это Его женщина! Собственно, этой его мужской уверенностью он её и покорил! Буквально на третий день знакомства этот мужчина заявил ей категорично, что жить она будет у него, и никаких познавательных и пробных встреч он не приемлет.
Симпатичный, весёлый, с бесовским прищуром глаз, Славка словно взял Ольку крепко за руку и повел за собой, не спрашивая, а выбрала ли она его?!
И Олька подчинилась. Практически десять вдовьих лет не притупили её привычки жить в семье. Почти три года после скоропостижной смерти мужа, известного в родном городке и области предпринимателя и мецената, она приходила в себя, сильно похудела, что пошло на пользу её внешности, которая всегда, и без этой сегодняшней отточенности в изгибах фигуры, составляла предмет зависти многих женщин и явного обожания мужчин.
Пашка с пониманием отнёсся к вновь проснувшемуся желанию Ольки по новой вить гнездо, даже отступил куда-то в тень. Встречи их стали очень редкими, общение чаще проходило по телефону. Славка был ревнив, и вряд ли согласился бы на близкое присутствие Олькиного друга, абсолютно не веря в возможность дружбы между мужчиной и женщиной.
В отличии от худощавого и не слишком рослого Славки, Пашка был высок, красив, при должности, при деньгах… со стороны посмотреть – завидный жених!
Мало кто знал, что пару лет назад он пережил очень сложный развод, и на этом фоне, наверное, поклялся себе, что больше ни-ни, никаких прочных связей!
В это же время Олька всеми силами старалась «вылезти» из долгоиграющей, токсичной привязанности к человеку, которого знала со школьных лет, и которого судьба преподнесла ей в период её вдовьего одиночества.
Однажды, сосед по даче, Серёга, болтая с ней о том, о сём, вдруг предложил познакомить Ольку с мужчиной.
– Знаешь, Олюшка, – сказал сосед, почёсывая затылок, – мужик на самом-то деле вредный, только что пережил тяжёлый развод, но при деньгах, и отчего-то мне кажется, что вы поладите. Давай, дам я ему твой номер телефона?
– Да пожалуйста! – небрежно согласилась Олька, по паспорту Ольга, которую друзья и близкие звали, смягчая жёсткую букву «Г» в имени на более мягкую букву «Ка». Ольке как раз нужен был тот самый клин, которым выбивают старую привязанность и отдаются новым отношениям.
Но мужик в ближайшее время не позвонил. Олька уехала в отпуск с подругами в далёкую и тёплую страну Доминикана на целых три недели, планируя ещё небольшую
задержку в Москве, для того, чтобы повидаться с живущим там бывшим одноклассником, сделавшим к тому времени карьеру военного. Летать в отпуск с Камчатки на меньшие сроки было неразумно, как из-за длительности и стоимости перелёта, так и периода акклиматизации. Поэтому камчадалы всегда отдыхали подолгу, напитывались солнцем, тёплым морем, поедая огромное количество фруктов, чтобы пополнить с запасом организм витаминами, а затем, уже вернувшись домой, без потерь для здоровья пережить долгую камчатскую зиму…
Вернувшись из отпуска, Олька окунулась в работу. Выходные же предпочитала проводить на собственной даче, любуясь цветением своих замечательно крупных пионов и наслаждаясь прочими прелестями дачного бытия.
В один из таких дачных дней сосед Серёга сам постучался к ней в калитку.
– Где это ты была? – спросил Серёга, разглядывая великолепный Олькин загар, причмокивая удовлетворенно от увиденного.
Олька, зардевшись от его пристального взгляда, сказала скромно потупив глаза:
– В Доминикане…
– Ух, ты! – уважительно сказал Серёга, – Но теперь-то ты дома? Я же дал мужику телефончик твой, позвонит!
Но мужик не звонил ещё пару месяцев. Олька даже позабыла о нём.
Да и не до него ей было!
В её прежних отношениях всё искрило настолько, что иногда Ольке хотелось приобрести пулемёт, чтобы методично, ровными строчками припечатать патронами объект собственного обожания к стене какого-нибудь дома…
Взрослым детям Ольки любовник матери не нравился. Они считали его скупым, слишком простым и, в полном смысле этого слова, «мелким» для их матери. Во всяком случае, никакого сравнения с их умершим отцом Витюшка явно не выдерживал. Витюшкой мужчину звали дети, со временем и сама Олька привыкла называть его так для себя. А ещё дети Витюшку в разговоре с матерью называли «Рыбка-паразит твоего тела».
