ОТ АВТОРА
Светлый и радостный май 1945 года… При его упоминании по сей день начинает учащённо биться сердце каждого советского человека – Победа! Да, наша общая, «одна на всех» Победа в самой страшной в мировой истории войне, на кону противостояния в которой была не просто независимость нашей Родины, но и самоё физическое существование населяющих её народов.
Но Победа досталась нам дорогой ценой. И на пути к ней был и другой май – «чёрный» и горький май 1942 года…
1942 год Советская страна, её народ, армия, политическое руководство встретили, с оптимизмом глядя в будущее. Победа под Москвой окрылила и фронт, и тыл. Казалось, что повторяется ситуация Отечественной войны 1812 года: врагу «сломали хребет» в подмосковных снегах. Теперь оставалось гнать его на запад, стремясь нанести ему окончательное поражение. К концу 1941 года войска фронтов, действовавших на Западном стратегическом направлении, освободили значительные территории, ликвидировали непосредственную угрозу столице. Крупные успехи были достигнуты на Северо-Западном и Юго-Западном направлениях, а в Крыму проведена успешная Керченско-Феодосийская десантная операция.
5 января 1942 года на совместном заседании Ставки Верховного Главнокомандования и Политбюро ЦК ВКП(б) Сталин заявил:
«Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку.
Наша задача состоит в том… чтобы не дать немцам этой передышки… заставить их израсходовать резервы ещё до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить, таким образом, полный разгром гитлеровских войск в 1942 году» [5; 8], [3; 41-42].
Не надо упрекать Верховного Главнокомандующего в прожектёрстве и отрыве от реальности, в которых его упрекают с хрущёвских времён.
Документы однозначно свидетельствуют, что подобный оптимистический настрой разделялся в тот момент и Генштабом, и командующими фронтами: они считали необходимым наступать, усиливать натиск на противника [5; 7-8]. С уверенностью можно говорить, что оптимизм военных оказал на Сталина большое влияние.
На том же совместном заседании Ставки ВГК и Политбюро ЦК ВКП(б) 5 января 1942 года начальник Генерального штаба маршал Б.М. Шапошников, проинформировав о положении дел на фронте, изложил проект плана общего наступления фронтов. На ближайшие месяцы перед Красной Армией ставились решительные цели: ликвидировать угрозу Ленинграду, Москве и Кавказу и, удерживая стратегическую инициативу в своих руках, разгромить вермахт и армии союзников Германии, чтобы создать условия для завершения войны в 1942 году [5; 8].
Главный удар планировалось нанести на Центральном (Западном) направлении силами Западного и Калининского фронтов во взаимодействии с войсками левого крыла Северо-Западного фронта с целью завершения разгрома группы армий «Центр». Войска Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов должны были разгромить группу армий «Север». Им же ставилась задача деблокировать Ленинград. Войскам Юго-Западного и Южного фронтов предстояло разбить главные силы группы армий «Юг» и освободить Донбасс. Армиям Кавказского фронта при содействии Черноморского флота надлежало завершить освобождение Крыма [5; 9].
В целом фронтам предстояло окружить и уничтожить главные силы трёх групп немецких армий и к весне 1942 года продвинуться на глубину 300-400 километров [5; 9].
Современный российский историк А. Исаев назвал данный план наступления «наступлением Б.М. Шапошникова» [4; 244-245]. Его появление, по мнению А. Исаева, было вполне оправданным. Не использовать преимущество, которое Красная Армия получила над вермахтом в результате поражения последнего под Москвой, «со стороны Б.М. Шапошникова было бы большой глупостью» [4; 14]. С другой стороны, считает российский историк, «такой подход со стороны Б.М. Шапошникова можно понять и объяснить» ещё и тем, что «каждый лишний год войны означал большие человеческие жертвы, причёмвне зависимости от того, успешно или неуспешно велись боевые действия. Длительная победоносная война тоже может серьёзно обескровить страну. Пример этого даёт нам победитель войны 1914-1918 годов – Франция» [4; 244].
Итак, на зимние месяцы перед РККА ставились значительные наступательные задачи.
В немалой степени оптимистическому настрою высших советских военных и принятию Ставкой ВГК «плана Шапошникова» способствовали те данные о состоянии противника, в частности, о его потерях, которые предоставляла разведка. Так, считалось, что с начала войны и по ноябрь 1941 года немцы потеряли 4,5 млн. человек [5; 8]. Естественно, что декабрьские события должны были ещё более увеличить потери германских войск. Во всяком случае, наш Генштаб считал, что к 1 марта 1942 года потери противника составили уже 6,5 млн. человек [5; 8]. В действительности, потери вермахта были значительно меньше. В «Военных дневниках» Гальдера фигурируют цифры: к середине ноября – 709,6 тыс. человек; к середине марта – несколько более 1 млн. человек [7; 334, 430]. Получается, что советские данные о немецких потерях были завышены примерно в 6 раз. У нас есть все основания сомневаться в полноте и достоверности цифр Гальдера, но несомненно то, что потери немцев были в несколько раз ниже тех оценок, которыми руководствовалось командование Красной Армии.
В то же время план широкомасштабных наступательных операций по всему фронту не в полной мере учитывал и состояние советских войск, наличие резервов. Например, к началу января более половины дивизий действующей армии имели примерно 50% штатного состава [5; 9]. Далека от штатной была и их оснащённость вооружением и боевой техникой. Скажем, Западный и Калининский фронты к началу января 1942 года были обеспечены: по винтовкам – на 67%, по пистолетам-пулемётам – на 35%, по станковым пулемётам – на 36%, по орудиям полевой артиллерии – на 66%, по миномётам – на 45%, а по танкам и того меньше [5; 9]. Недаром на том же заседании 5 января 1942 года Н.А. Вознесенский заявил, что «мы сейчас ещё не располагаем материальными возможностями, достаточными для одновременного наступления всех фронтов» [3; 42], [5; 9].
В общем, никакого решающего преимущества в силах к началу 1942 года у Красной Армии над вермахтом и его союзниками не было. Имеющиеся сегодня достоверные данные свидетельствуют, что в то время советские войска насчитывали около 4,2 млн. человек, 28 тыс. орудий и миномётов, 1780 танков, из них 506 тяжёлых и средних. Этим силам противостояли войска Германии и её союзников численностью около 4 млн. человек, имевшие на вооружении около 35 тыс. орудий и миномётов, 1500 танков. Как видим, соотношение по людям – 1,05:1 в пользу РККА, по танкам – 1,18:1 в пользу РККА. По орудиям и миномётам превосходство было уже на германской стороне. Советские фронты ни на одном из направлений не имели ни количественного, ни качественного превосходства над противником [5; 9-10].
