«Эмалированное судно,
Окошко, тумбочка, кровать,
Жить тяжело и неуютно,
Зато уютно умирать…»
(Борис Рыжий)
9 декабря 2046 г.
«Еда почти кончилась. Большую часть запасов мы съели еще в течение первого месяца. Мы надеялись, что изоляция продлится не больше недели, но мы сидим в изоляции уже второй месяц… От скуки, собственно, я и решил начать этот дневник, так как вся электроника временно вышла из строя. В общем, было так… После той катастрофы всю окрестность покрыло ядовитым туманом. Он погубил все наше хозяйство. Четыре коровы, двенадцать куриц, два гектара плантаций, все утрачено… Из-за тумана нам пришлось сидеть дома больше недели, пока он не осядет в обрывах и низменностях. Нам повезло, что наша станица расположена на холме, иначе мы бы так и остались в своих избах. Когда очередным утром я встал и не увидел в окне клубов синевато-зеленого тумана, я тут же вырвал вату, набитую в дверном проеме, выбил дверь и выбежал на холодную улицу, как был, не одетый, не умытый, но невероятно счастливый. Это был последний раз, когда я так улыбался… Туман не ушел бесследно. Я ощутил странный запах, а снег, выпавший за несколько дней до катастрофы, был пропитан ядом и принял голубоватый оттенок. Тут-то я понял, что все не так хорошо. Снег пропитан ядом, и когда весной он растает, то и земля пропитается ядовитой водой… Вырастить что-то уже вряд ли получится. По крайней мере, ближайшие годы. Я закрыл рот и нос рукой, чтобы меньше вдыхать ядовитые испарения, и быстро пошел вниз по склону, чтобы посмотреть, насколько далеко поражена земля. Я думал, что туман ушел отовсюду, а не только с холма, но подойдя к обрыву, я впал в ступор от увиденного. Весь лес, окружающий нашу станицу, был чуть ли не до верхушек деревьев покрыт туманом. Я начал в панике бегать вокруг станицы и абсолютно все низменности были обволочены туманом. Я пошел обратно в дом, потому что выбраться отсюда все еще не представлялось возможным, да и замерзать начал. Подойдя к двери, я увидел в окне соседнего дома соседку, женщину лет сорока и ее сына, мальчишку с подозрительно бледным лицом. Они смотрели на меня удивленно, с небольшой ноткой испуга. Видимо, они переживали за мое здоровье. И вправду, за время этой прогулки, моя обувь сама стала голубоватого цвета, а значит ядовитой. Я снял ее и выкинул в ближайший сугроб, после чего зашел в дом и вновь принялся запихивать вату в дверной проем. Так замечательно и продуктивно прошло то самое утро. И вот уже полтора месяца мы окружены этим туманом. Никто не входит, никто не выходит. Пару раз я наблюдал, как несколько таких же энтузиастов как я, ходили по тому же маршруту, и так же возвращались домой ни с чем»
11 декабря 2046 г.
«Мой виртуальный ассистент накрылся. Единственный, кто хоть немного развлекал и не давал мне совсем загрустить. Модуль, отвечающий за воспроизведение голограммы просто перестал работать. Обычно я бы поехал в город, но сами понимаете… Теперь мне даже поговорить не с кем. Целый день я просидел дома, так и не рискнув снова выйти, но сегодня в полдень в мою дверь кто-то постучал. Я осторожно, пытаясь не издавать лишнего шума, подошел к окну, ведущему во двор, чтобы посмотреть, кто там. На крыльце стоял человек, чье лицо было обмотано тряпками, но даже так, я узнал в нем нашего соседа Федора-охотника со второй улицы. Лысого, с седой бородой и в огромной шубе. Он живет на самом краю станицы и редко общается с людьми. Он участвовал в «великом противостоянии». Говорят, что после этого у него с головой что-то не так. Но сейчас, видимо, произошло что-то серьезное, раз уж он решил навестить меня…»
– Станислав, ты дома? – крикнул Федор.
– Да, здравствуйте, – выкрикнул в окно парень, – Что случилось?
– Всех наших собирают. Меня послали, чтобы тебя проверить. Ты так?
– Вроде нормально. Если бы заболел, вряд ли бы подошел.
Федор шмыгнул носом, опустил голову и замолчал.
– Что с вами? – спросил парень.
Федор подошел и облокотился на стену возле окна.
– Трое не подошли. Я стучу, стучу, а толку нет. Я дверь выбил, а они там лежат… В общем, хорошо, что ты цел.
– А зачем всех собирают-то?
– Нужно усилия объединять, а иначе мы все тут по одному так и сляжем. Нас тут всего девять домов было, двое уже пусты. В одном Ефросинья-ключница жила, которая глуховатая была. Вот, видимо, выброс тумана и пропустила. А во втором доме дед и баба сварливые жилы. Они все не верили в опасность, вот и поплатились…
– Так… – кивнул парень.
– Начинаются холода, а дров осталось немного. Сейчас все запасы прожжем, а дальше нужно в лес идти, а там сам понимаешь… Никак. Вот и решили мы мужиками эти два дома разобрать и на дрова пустить. Все, кроме крыш. Они уже, наверное, снегом пропитались. Подожжешь их, все в ядовитом дыму будет. Ты как, с нами?
– Получается, так… А что еще остается делать? Неизвестно, сколько еще помощи ждать…
– Вот тебе и светлое будущее. Я за эту Анту глотки рвал, себя не жалел, а они… У тебя еда-вода есть еще?
– Осталось совсем немного. Экономлю вовсю.
– Тогда хорошо. Значит мы поделимся только с одним домом. У них совсем пусто. Ладно, я пойду. Когда нужен будешь, позовем, – сказал Федор и медленно пошел к дороге.
– До свидания, – напоследок крикнул парень.
«Тогда я узнал, что трое жителей нашей станицы не пережили туман… Я; охотник Федор; та самая женщина сыном; молодая семья, муж и жена приехавшие сюда буквально полгода назад; вечно пьяный Гриша с моей улицы; семья профессоров и их дочь Лена; а также, Лешка повар с женой. Это список всех, кто остался у нас, не считая домашних животных. Оставлю это в моих записях, вдруг кому-то в будущем пригодится. Надеюсь, мне не придется зачеркивать кого-то из этого списка…»
«Сегодня я и вправду начал сильно экономить на пище. Вместо привычной мне одной банки консервов я съел лишь половину. Остальное я обернул в пленку и оставил на завтра. Ближе к вечеру я замочил одну галету в половине стакана воды, съел ее и запил этой же водой. Отныне это и есть весь мой суточный рацион»
12 декабря 2046 г.
«Сейчас вечер. Весь день прошел в работе. Еле держу карандаш, ибо трусятся руки. Федор, как и обещал, позвал меня, ни свет ни заря, на помощь. Я накинул одежду, которую не жалко испортить, и, на всякий случай, завязал рот и нос несколькими слоями мокрой ткани. Воздух вроде стал гораздо чище, но рисковать я все же не буду. На месте я увидел всех мужчин нашей станицы. Примерно за шесть часов мы разобрали половину первого дома. Бревна и доски мы завернули в брезентовые палатки и полиэтилен, а затем отнесли в сарай Федора. Ценные предметы и часть мебели отнесли в тот же сарай. Трупы бывших жильцов отнесли и достойно захоронили метрах в пятидесяти от станицы. Остальную работу мы оставили на завтра»
