Зал Совета директоров много лет не ремонтировали, священные фрески, которыми был расписан потолок, почти выцвели, пошли замысловатыми пятнами сырости, придававшими загадочность батальным сценам.
Господин директор Спел разглядывал потолок, словно стараясь угадать смысл в изображениях. Он не хотел показывать, что интересуется происходящим.
Господин директор Мекиль, начальник полиции, уже заканчивал свою разгромную речь, и до слуха Спела долетали лишь отрывки фраз: «…преступно нарушив Порядок, инженер Лемень… опорочив честное имя одного из самых уважаемых семейств, инженер Лемень…»
Мекиль, по прозвищу Мокрица, имел в виду семейство Спелов. Инженер Лемень вознамерился жениться на дочери Спела.
Шестнадцать директоров, сидевших в жестких деревянных креслах вокруг массивного, отполированного локтями стола, слушали внимательно, и каждый из них старался понять, какую угрозу для них таит гневная речь Мокрицы. Тощий, мрачный, похожий на летучую мышь, Первый директор Калгар задумчиво крутил пальцами колокольчик. Его не устраивало усиление позиции начальника полиции.
Калгар покосился на Спела. Тот разглядывал фрески на потолке. Он не посмел пойти против Мокрицы и теперь делает вид, что слова Мекиля его не касаются.
Мокрица кончил говорить. Директора зашевелились. Кто-то кашлянул. Калгар поднялся. Он был Первым директором, и ему проводить голосование.
– Господин Спел, – сказал Калгар. – Согласны ли вы, что нарушитель Порядка инженер Лемень заслуживает смерти в Огненной Бездне?
Спел наклонил голову.
– Господин генерал-директор?
Сверкающая нашивками туша колыхнулась.
– Без сомнения.
– Господин директор шахт?
Директор шахт долго жевал губами, изображая работу мысли. Калгар подумал, что Мокрица заплатил ему, но недостаточно.
– Полагаю, что поступки инженера Леменя выходят, так сказать, за рамки… А его идеи о существовании Города Наверху?
– Мы судим Леменя не за идеи, а за нарушение Порядка, – перебил его Мекиль.
– Да, – сказал директор шахт быстро. – Да, да.
– Господин директор коммуникаций?
У директора коммуникаций болит печень. Он морщится, прислушиваясь к боли, достает флакон с лекарством и машет свободной рукой – конечно, что там обсуждать…
Когда последний из директоров проголосовал за смерть Леменю, Калгар отцепил висящий на нагрудной цепи небольшой ключ от Переговорной.
– Тогда, – сказал он, – в согласии с традициями и Порядком мы должны сделать Всеобщее оповещение. Господин директор Спел!
Хранитель ключа от Переговорной, директор Спел, медленно поднялся.
Мокрица смотрел на директоров. Это был час его торжества.
У двери Спел обернулся. У черной портьеры, скрывающей вход в зал заседаний, среди чиновников, жрецов, лакеев и охраны стоял его сын в форме офицера тайной стражи. Спел-старший встретился с ним взглядом. Спел-младший незаметно кивнул.
Крони проснулся раньше обычного. За порогом шуршали шаги, скрипели голоса, слышались вздохи и тяжелый кашель – ночная смена шла с асбестовой фабрики. Обычно он просыпался, когда шаги затихали. Просыпался от тишины. Крони вспомнил, что будет сегодня. Он пойдет вниз.
Крони сбросил рваное одеяло и ступил босиком на пол. Лампада перед дешевой статуэткой бога Реда совсем погасла. Поджимая пальцы сухих мускулистых ног, чтобы не так обжигало холодом камня, Крони подошел к столу, нащупал банку с земляным маслом и подлил в лампаду. Стало светлее и как будто теплее. Прозрачные пауки кинулись прочь из круга света, попрятались по темным углам.
Крони поглядел в осколок зеркала, прислоненный к ногам статуэтки. Осколок редко удостаивался такой чести. Лицо не уместилось в нем, – Крони увидел лишь светлый глаз, клок рано поседевших жестких волос, тонкий нос, тень которого скрывала запавшую щеку и глубокую морщину, спускающуюся к углу бледных губ. Со вчерашнего дня на лице остались полосы сажи. Крони решил умыться.
Он собрался, взял сундучок с инструментами, завернул в тряпку и сунул в карман липкий холодный кусок вчерашней каши. Башмаки стояли у порога. Крони задул лампаду.
У ручейка, наполнявшего круглый бассейн, уже собрались женщины. Некоторые стирали, другие пришли за водой, но не торопились уйти.
– Иди отсюда, – зашумели они, когда увидели, что Крони раздевается у края бассейна. – Ты нам всю воду испортишь, вонючий трубарь.
Крони не стал с ними разговаривать. Он сел на край бассейна и опустил ноги в холодную мыльную воду.
– Сейчас мужа позову, – пригрозила Ратни, жена квартального стражника.
– Позови, – поддержали ее женщины. – Пускай моется в луже.
Крони достал из сундучка кусок мыла.
– Зачем тебе столько мыла? – спросила старуха, которая жила над Крони. – Оставь мне.
– Не бери, – сердилась Ратни. – У него мыло поганое.
– Такое же, как у всех, – сказал Крони.
– От него плохо пахнет, – сказала незнакомая девушка.
– Ты-то сама здесь не по праву! – крикнула старуха, которая надеялась, что Крони отломит ей мыла.
– Дура, – сказала Ратни. – Не знает, что мой племянник женился.
Женщины засмеялись и стали издеваться над старухой, потому что племянник Ратни женился очень выгодно и его жена пришла сверху, из семьи мастера.
Крони решил не окунаться. Он нагнулся и намылил шею и голову.
Какая-то из женщин, он не видел кто, чтобы выслужиться перед Ратни, подкралась сзади и вылила на него ушат с мыльной водой. Крони от неожиданности съежился, свалился в воду, и его штаны промокли. Женщины потешались над ним. Одна хотела сбросить в воду и его сундучок, но старуха села на него. Она еще надеялась, что Крони отдаст ей мыло.
Крони, чертыхаясь, вылез из воды и отошел в черную нишу, чтобы выжать штаны. В нише воняло испражнениями. Когда он вернулся к бассейну, старуха слезла с сундучка и, ничего не говоря, протянула корявую руку. Крони отдал ей кусок мыла, который не выпустил, когда упал в бассейн. Он подобрал сундучок и пошел, приглаживая мокрые волосы. Сзади женщины кричали старухе, чтобы она отдала им мыло.
– Тебе все равно подыхать скоро.
Старуха отругивалась.
В другой день Крони взбесился бы от такой неудачи, но сегодня было иначе. Он дождался грузового лифта и поклонился стражнику. Стражник отвернулся. Здороваться с трубарем он не хотел. Но знал его уже лет шесть и не обижал. Лифт пошел вниз.
Крони ехал раньше, чем обычно, и потому в лифте оказались не те, с кем он ездил всегда. Крони вдруг подумал, что в своей жизни он встречал очень немного людей. Одних и тех же. С кем работает, с кем ездит и кое-кого из соседей. Некоторых еще не видел, о некоторых только слышал. А еще есть люди, которых трудно считать людьми, потому что они подобны наводнению или обвалу. Это сборщик или те, кто приходит с месячным обыском. Или человек от ростовщика. Крони знал, что почти все на уровне живут так же. Только у старухи меньше знакомых, а у господина Ратни больше.
