Моей любимой актрисе Е. М. посвящаю
На основании реальных событий автор создал свою фантазию, где все действующие лица вымышлены.
Елена открыла глаза и увидела перед собой доктора. Он стоял к ней боком и смотрел в окно. Утро? День? Ночь? Какая разница. Она привыкла, что возле неё дежурят круглые сутки, 24 часа, потому что случай особо тяжёлый и ещё потому что она знаменитая актриса.
Доктор, видимо, почувствовал на себе её взгляд, оглянулся и подошёл к кровати.
Она ничего не ощущала, то есть совсем освободилась от мучений. Раньше невыносимая боль терзала с головы до ног, словно тысячи злобных ос без конца вонзали в неё ядовитые жала. От болеутоляющих и снотворных боль только притуплялась. А теперь ушла напрочь.
– Ну, как? – спросил доктор.
– Лучше! Намного… Совсем хорошо.
– Зачем же ты, голубка, так сделала?
– Чтобы им доказать, что они меня достали! Что я не могу больше!
– Ты хотела наказать их?
– Да!
– А наказала себя. Только себя. Да так жестоко, как злейшего врага…
– Пусть им икнётся!
– Кому им?
– Тем, кто меня достал.
– Им? – переспросил доктор.
И она вдруг увидела падающую, как от побоев, рыдающую женщину, исхудалую, с запавшими глазами, в которой с трудом узнала мать. Ещё недавно красивая и моложавая, как она состарилась! Рядом отец, всегда излучающий здоровье и веселье, теперь сгорбившийся, с застывшим, будто окаменевшим лицом, непослушными трясущимися руками запивал из стакана какое-то лекарство…
Сердце её дрогнуло от жалости, и она заплакала.
А потом увидела тех, с кем общалась в последнее время. Они что-то отмечали по обычаю, нарочито громко смеялись, чокались и выпивали крепкие напитки, закусывая салатом и нарезкой.
– Напугала ежа голым задом, – сказала одна, насмешливо фыркнув. Другие весело захихикали.
– «Ежа», – повторил хриплый мужской голос, – «голым задом!» – и захохотал. – Никогда не видал её голого зада!
– Наверное, ничего её задок, – подхватил другой, вытирая мокрый рот салфеткой. – Красотка, вообще-то, была, но дурафья!
– Ещё какая дурафья! – подтвердила первая баба, что сказала про ежа. – А вам, мужикам, только смазливая мордашка и нужна. Талантливая, талантливая! Какая, к свиньям, талантливая?! Разве умная надумает такое сотворить?!
– И то правда! – вступила в разговор полноватая матрона неопределённого возраста. Никакого таланта, дурь одна! И выпивоха была ещё та! Эй, налейте кто-нибудь водочки! – И она протянула свой стакан. – Ну, как кончилась? Вон же бутылка начатая стоит! Водку я сквозь стену увижу, не спрячете!..
Ей ответил громкий пьяный хохот.
– Это они смеются надо мной, зная, как мне больно! А я-то, глупая, думала, что будут жалеть и раскаиваться. Ах, какая я глупая! Я их только развеселила, распотешила… Хотела, чтобы они почувствовали мою боль и содрогнулись, а они трясутся от смеха…
Слёзы потекли ещё обильней.
– Наконец-то от неё отделались!.. Надоела!.. Слишком много о себе понимала!.. Слишком много занимала пространства!.. С ней было тесно!..
Ни одного голоса сострадания, ни одной нотки сочувствия.
– Боже мой, что я наделала?! Сыграла на руку врагам, осчастливила тех, кто ненавидел…
– Ты вспомнила о Боге? Но не слишком ли поздно? – раздался негромкий и ласковый голос доктора. – Он одарил тебя талантом, ты отблагодарила его за это? Ты спросила его благословения, задумав своё страшное мщение?
– Я никогда не верила в Бога…
– Неблагодарная! Ты и про родителей забыла. Сколько писем ты написала матери и отцу?
– Не помню…
– Одно или два? А они болели за тебя…
– Как я виновата!
На белой больничной подушке по обе стороны головы расширялись мокрые пятна…
Теперь она увидела мужчину на набережной, у самой кромки воды, плачущего громко, навзрыд, как ребёнок. Мужчины ведь не плачут, что такое могло с ним случиться? Он испуганно оглянулся, словно боясь быть застигнутым врасплох…
– Серёженька! – задохнулась от жалости Елена. – Что с тобой, миленький? Только не вздумай наделать глупостей, отойди от воды! Слышишь, умоляю, отойди от воды! Умоляю… Это он через меня, – догадалась вдруг она. – Это через меня. Это я ему причинила такие страдания. Если бы я знала! Если бы я могла заранее узнать, что ты будешь так убиваться! Миленький мой, миленький мой… Ты любил, а я предала, ушла, даже не простившись… Даже не подумав о тебе. Ах, Боже, как я виновата!
– Да, ты виновата и перед ним, – услыхала Елена, словно издалека, приглушённый голос доктора.
– Но почему именно я виновата перед всеми? – возмутилась Елена. – Меня довели! Мои коллеги! Бездарные, злые и завистливые!
Вот они стоят толпой за кулисами и встречают её ненавидящими взглядами, когда она покидает сцену под шквал аплодисментов. Им никогда не добиться такого успеха, хоть разбейся с досады об стенку. Она бросает на них презрительный взгляд и проходит мимо, задрав голову. Самая противная из них – Татьяна Павловна, Танюха – словно случайно подставляет ей подножку. Елена спотыкается и слышит злорадное хихиканье…
– Они меня довели! Они издевались, насмехались, изводили!
– Если Господь наградил тебя превосходным пирогом, поделись с обделёнными хотя бы крошками, не жадничай! – укоризненно произнёс в ответ доктор.
Дальше Елена увидела возвращающуюся за кулисы несчастную Татьяну Павловну, Танюху – так её звали за глаза. Какую бы роль она ни получила, всегда был бесславный провал: вечно забывала слова, фальшивила, переигрывала… Она сама это понимала и, спрятавшись в гримёрку, плакала от досады, проклиная везучую выскочку Ленку.
– А ты не пробовала сделать так? – опять тихо и ласково спросил доктор.
И Елена снова увидела Татьяну Павловну, Танюху, и себя, поджидающую за кулисами и вдруг кинувшуюся обнимать несчастную Танюху со словами: «Ты меня сегодня поразила, ты просто потрясающе сыграла. Ну, ты умеешь!.. Брось прибедняться, ты была гениальна!» И Татьяна Павловна, растроганная, отвечает дрожащим голоском: «Это правда? Ты не смеёшься надо мной? Тебе правда понравилось?» И Елена отвечает: «Теперь бы и мне не подкачать» – и выбегает в свою очередь на сцену.
Кончается спектакль. Артисты упрекают Елену во вранье, мол, Татьяна – какая она гениальная?! «Да провалиться мне на месте, если я вру! – с жаром доказывает свою правоту Елена. – Предлагаю отметить успех Татьяны Павловны, вместо того чтобы спорить». И Татьяна Павловна, Танюха, верит Елене больше, чем другим, потому что Елена – прима, звезда, на которую идёт зритель. У неё особое чутьё! Разве не так? И в следующий раз она робко спрашивает Елену: «А сегодня как?» И сама чувствует, что ей игралось как-то легче и свободней, и зрители её принимали теплее… «Да что бы я без вас? – со слезами на глазах говорит друзьям по сцене Елена. – Вы – моя опора, мои крылья! Да, да, да! Без преувеличения! Я – просто та высокая нота, которая режет всем слух, самая пронзительная. А все мы – целая симфония». И она раздаёт всем свои цветы и подарки. «Нет! – отказывается Татьяна Павловна, Танюха, и отодвигает её розы. – Это тебе подарили». «Голубушка моя, я так рада, что ты со мной играешь! Бери, ты заслужила, это от меня». И странно: Елена чувствует себя такой счастливой, словно не она одаривает, а её одаривают. Уходя из театра, они трогательно, нежно прощаются, подбадривая друг друга, посмеиваясь над собственными неудачами. Вот Татьяна Павловна, Танюха, садится в машину к мужу и говорит: «Что бы мы делали без Ленки?! Она – настоящая звёздочка: и ярко блестит, и всех согревает…» «Да, душа коллектива», – поддакивает муж, Валерка…
