Глава 1
Призрак вылез из бассейна пентхауса и подошёл к краю крыши. Сюда не долетают запахи плавящегося асфальта и выхлопы машин в пробках. Гудки клаксонов похожи на комариный писк, а горожане, перебегающие между магазинами с кондиционерами, подобны муравьям.
Впервые за много лет Арбитражи решили провести встречу не в уединенном месте. Но Призрак не поехал в отель «Пьемонт» на тридцать шестой улице, который вот уже пару дней закрыт для новых постояльцев. И так понятно, что по результатам встречи, которая вот-вот там начнется, он получит новое задание.
Чтобы не допустить внутрь случайных посетителей, все места заранее выкупили аффилированные с Арбитражами компании. Можно не опасаться ляпнуть лишнего невесть откуда взявшемуся брокеру или торговцу элитной недвижимостью.
– Сегодня день избиения европейцев, – произнёс МакГилл, опускаясь в одно из кресел, стоящих в холле у входа в конференц-зал.
– Ты же сам европеец. Не похоже, что тебя сегодня били, – сказал Кауфман расположившемуся рядом собеседнику.
– Учитывая, что Шотландия остров…
Кауфман улыбнулся.
– Вы прорыли канал, Шотландия отделилась от Англии и стала островом?
– Нет, – МакГилл тоже улыбнулся. – Но в переносном смысле всё к этому идёт.
– Так кто же оказался бит? Только европейцы на континенте?
– Не все, немцы не повелись. А вот англичане, лягушатники и итальяшки вляпались основательно.
– Пожалуй, ты прав, – Кауфман в задумчивости осмотрел ногти. – Пока Каддафи ещё жив, но осталось ему два-три месяца, не больше. А потом любители пиццы получат и бесплатный бонус – свободных ливийцев, массово плывущих из разоренной страны.
– А потом начнут расползаться по континенту, – кивнул МакГилл. – Жаль, немцы остались в стороне.
В коридоре, ведущем к конференц-залу, появилась группа из трех человек. Неспешно беседуя, они направились в сторону сидящих.
– Самое интересное начинается, – прокомментировал Кауфман, когда трое прошли мимо и скрылись в зале.
– Беспокоит ситуация в России?
– Ситуация в России всегда беспокоит, – поморщился Кауфман. – Ты идешь?
МакГилл кивнул, поднялся и направился за троицей, Кауфман двинулся следом.
За дверьми оказалось просторное помещение в деловом стиле, которое больше подходит для собрания акционеров, нежели для Арбитражей. Столы традиционно выставлены в два концентрических круга, а большинство мест уже занято.
МакГилл десятки раз слышал давнюю историю, почему они расположены именно так. В отдаленном прошлом пара Арбитражей не поделила место во главе стола и устроила потасовку, с выбитыми зубами и сломанными носами. С тех пор столы ставят только кругами.
– Похоже, ситуация в России беспокоит не только тебя, – приглушенным голосом произнёс МакГилл.
– Естественно, – так же тихо ответил Кауфман.
Они заняли соседние столы во внешнем круге.
Трое ранее вошедших, стоят у одного из столов внутри и что-то обсуждают. Наконец, они закончили разговор. Двое переместились во внешний круг, а один сел за стол, рядом с которым все стояли, и тут же заговорил в микрофон.
– Коллеги, в России у нас назревает серьёзная проблема, – начал он без всякого вступления. – Сначала в общих чертах ситуацию опишет аналитик мистер Шарп, а затем детали уточнит оперативник, действующий там.
– Ситуация достаточно проста, – тут же с места заговорил Шарп, второй из троицы. – Мы слишком усердствуем, вымаривая по миллиону русских в год, это создает излишнее напряжение в тамошнем социуме. Наши социальные технологии не позволяют поддерживать такие темпы геноцида высокоразвитых народов без сопротивления с их стороны.
«Яйцеголовый», – с презрением подумал МакГилл, недолюбливающий интеллигентов.
– Расчёты показывают, – продолжил Шарп, – что если всё будет продолжаться в том же русле, возможна потеря контроля с нашей стороны в ближайшие полтора года. Поэтому я вижу два пути: либо снизить темпы, либо использовать конфликтные методы.
Кауфман поморщился, между столами зашептались. Все понимают, что переход к другим техникам создаст неопределенность, которая грозит потерей контроля. А снизить темпы геноцида – значит нарушить договоренности.
– Мистер Шарп, – МакГилл узнал немецкого Арбитража за одним из столов внешнего круга. – Неужели, мы не можем использовать те же методы, что и в последние двадцать лет?
Шарп пожал плечами и повернулся в сторону последнего человека из тройки.
– Мистер Гарри Кей… Кейс… Кейсп… – Шарпу не далась фамилия оперативника. – Не могли бы вы…
– Да, конечно, – отозвался Гарри.
– Благодарю.
– Итак, – бодро сказал «мистер Гарри». – Как и было запланировано, последние шесть лет я отслеживал ситуацию в России и выполнял мероприятия по утилизации пассионарности. По моей инициативе создана организация, которая должна впитывать всех, кто не поддается обработке по стандартным протоколам.
МакГилл поймал себя на мысли, что два рафинированных интеллигента за один час – слишком много. Налёт интеллектуальности их речей раздражает. Почему бы не говорить прямо: утилизация пассионарности – промывка мозгов, перевод усилий в безопасное русло, стандартные протоколы – методы зомбирования. Все бы друг друга понимали.
– К сожалению, – продолжил Гарри, – процент устойчивых к действиям по стандартным протоколам всё ещё остаётся высоким даже по сравнению с европейскими странами. Таким количеством людей невозможно управлять в рамках нынешней российской системы. А её замена, например, по аналогии с украинской, слишком рискованна из-за непредсказуемости результата.
МакГилл вспомнил кампанию на Украине. Самому поучаствовать не довелось, но оперативники, напивавшиеся в хлам сразу по возвращению, рассказывали одно и то же. Удержать огромные массы людей в ложной бинарной системе «за оранжевых или за бело-синих» было крайне трудно. После этого на подобную трансформацию в России уже никто не решился, хотя и подготовка была проведена, молодежные движения типа «Наших» организованы, палатки закуплены… Но не решились.
– Концепция тандемократии по схеме «добрый и злой полицейский» аборигенами не воспринимается. Метод себя исчерпал. Нужны новые способы, – заключил Гарри.
– А если использовать предыдущую схему вождя-патриота? – спросил Кауфман.
Гарри повернулся к нему.
– Возвращение к ней само по себе не будет простым, уличные волнения неизбежны. Но даже если усилить компонент внешней угрозы, то эта схема просуществует два-три года, вряд ли больше. Это при условии, что уличные выступления будут нейтрализованы ещё на старте.
