Вообще-то, мне хотелось покончить с этим поскорее, но я все же заставила себя не спешить: закрыла жалюзи на всех трех окнах, открыла бутылку «Гави», достала два бокала, зажгла свечи. Привычные, всем известные ритуалы успокаивают. Он поставил на пол сумку, медленно снял куртку и, не сводя с меня глаз, повесил ее на спинку стула. Не говоря ни слова, я подняла бокал и сделала глоток. Взгляд гостя оценивающе скользил по картинам, а я все молчала, выдерживая эффектную паузу в ожидании его реакции.
– Неужели это…
– Агнес Мартин, – закончила за него я. – Да.
– Очень неплохо!
– Благодарю, – довольно улыбнулась я.
Снова тишина. Густую, плотную неподвижность венецианской ночи нарушил звук шагов по кампо, и мы словно по команде обернулись к окну.
– И давно ты здесь живешь?
– Некоторое время, – ответила я.
От напускной бравады, которую он демонстрировал в баре, не осталось и следа. Парень явно чувствовал себя неловко и выглядел неприлично юным. Разумеется, начинать придется мне. Я стояла в двух шагах от него с бокалом в руке. Глядя ему в глаза, я сделала первый шаг навстречу. Сможет ли он понять, что я пытаюсь сказать ему взглядом?
Беги! Беги без оглядки!
Сделав второй шаг, я протянула руку и дотронулась до его колючего подбородка. Медленно, гипнотизируя его взглядом, легко коснулась губ – это был даже не поцелуй, а обещание поцелуя – и тут же ощутила его язык во рту. А он не так уж и плох, подумала я, но отстранилась, одним движением сорвала с себя платье, бросила его на пол, потом туда же полетел бюстгальтер. Тряхнув волосами, я медленно провела ладонями по соскам и опустила руки.
– Элизабет! – прошептал он.
У кровати стояла ванна. Я взяла его за руку и повела к кровати, застланной простынями «Фретте», но на меня вдруг напало какое-то оцепенение. Привычные ощущения внезапно исчезли, и во мне не осталось ни гнева, ни желания. Я просто позволила ему сделать свое дело, а когда он кончил, резко села и радостно захихикала, изо всех сил изображая удовольствие. Главное – не дать ему заснуть! Растянувшись на влажной от пота простыне, я бросила жалкий сморщенный презерватив с каплей спермы на пол и повернула кран, открыв горячую воду.
– Я не прочь принять ванну и дунуть. Как тебе такой вариант?
– Конечно, не вопрос! Может, пофоткаемся?
Стоило нам потрахаться, как от его напускной галантности ничего не осталось. Чуть раньше, в баре, мне с трудом удалось отговорить его от селфи, и теперь он уже рылся в карманах валяющихся на полу джинсов в поиске своего долбаного телефона. Странно, что не выложил в Инстаграм фотографию собственного оргазма! На те недолгие секунды, что он елозил внутри меня, я и забыла, что он полный придурок. Внезапно то, что я собиралась сделать, показалось мне куда проще.
– Валяй, любовничек! Хотя погоди секунду! – бросила я через плечо, голышом прошла в гардеробную, нашарила в ящике упаковку бумажек для самокруток «Ризла» и на всякий случай вырубила Wi-Fi. Этому парню апдейты в режиме реального времени больше не понадобятся. Добавила в ванну немного холодной воды и капельку миндального масла, открыла тяжелый старинный шкаф, достала пару полотенец и села в ванну, погрузившись в облака пара со сладковатым ароматом розового масла.
– Запрыгивай! – бросила я через плечо, неторопливо вытряхивая табак из сигареты.
На ручке моей сумки был повязан платок от «Эрме» в бирюзовых и синих тонах с черкесским орнаментом, я быстро сняла его и спрятала за спиной.
– Погоди, сейчас прикурю, – шепнула я. – Вот, держи! – Я с довольным видом протянула ему косяк, в котором не было ровным счетом ничего, но узнать об этом моему незадачливому любовнику уже не доведется.
Пока он затягивался, я быстро накинула платок ему на шею и туго затянула, заправив за уши. Он тут же поперхнулся дымом, стал задыхаться и судорожно бить руками по воде. Упираясь ногами в край ванны, я изо всех сил откинулась назад, в сторону кровати, и продолжала тянуть платок. Он сучил ногами, но так и не мог опереться о скользкую от масляной воды ванну. Прикрыв глаза, я начала отсчет. В правой руке он продолжал по-дурацки сжимать промокший косяк и одновременно пытался схватить меня за запястье, но ему это не удавалось, пальцы скользили в миллиметре от моих рук. Двадцать пять… Двадцать шесть… Я не чувствую ничего, кроме дрожи в мышцах от нагрузки, не слышу ничего, кроме собственного дыхания, а его тело корчится в конвульсиях. Двадцать девять… Это ничего не значит. Тридцать… Это ничего не значит. Он стал заметно слабеть, но потом вдруг смог засунуть под платок сначала один палец, потом кулак и рывком бросил меня вперед, однако от усилия погрузился под воду, а я быстро выскочила из ванны, встала ему на грудь левым коленом и навалилась всем весом. У меня лопнул сосуд на глазу от напряжения, но моя жертва все еще билась под водой, на поверхность поднимались пузыри. Отпустив платок, я погрузила руки в воду, вслепую пытаясь нащупать его лицо и горло. Он попытался укусить меня слегка пожелтевшими зубами, но тут пузыри перестали появляться. Сквозь розовато-молочную воду я не видела его лица. Я медленно восстановила дыхание, расслабила сведенные от напряжения мышцы лица, но только я собралась приподняться, как вода в ванне вдруг всколыхнулась и он бросился на меня. Навалившись всем телом, я оседлала его, пытаясь не дать поднять голову. Мне снова удалось погрузить его в воду, прижав локтем, потом извернуться так, чтобы закинуть ноги ему на плечи. В таком положении мы находились довольно долго, пока с моего лица в ванну не капнула кровавая слеза.
Наверное, именно этот едва различимый звук и напомнил мне обо всем. А может быть, аромат миндального масла в поднимающемся от воды паре или прохладная пленка на поверхности воды. Тот холодный вечер, бесконечная тишина, первое мертвое тело под моими руками. Едва заметная линия разлома внутри меня превратилась в зияющую пропасть, и захватывающая дыхание сила мгновенно перенесла меня в тот день. Время словно сжалось, прошлое сконденсировалось и вернулось ко мне. Я так давно оставила ту девочку в прошлом, что уже и не вспоминала о ней. Она никогда не была живой в полном смысле этого слова, говорила я себе, но сейчас я как будто бы впервые увидела ее. В оцепенении я снова погрузила руки в воду, но там не было ничего, кроме чужого мертвого тела. Это нужно было сделать, вот только я никак не могла вспомнить зачем. Его рука дернулась вверх, я накрыла его пальцы своими, будто играя на водяной флейте. Не знаю, долго ли я смотрела на рябь на воде: может, несколько минут, а может, и час. Когда я пришла в себя, вода уже остыла.
