Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.
Развеяна их жизнь, мой юный друг.
«Но нам звучат их гордые уроки!»
А это – ветер слов, мой юный друг.
Омар Хайям
Помнится, мой добрый друг еще со школьных времен Александр Рубенович Шавердян как-то сказал: «Наше настоящее в плену у прошлого, как наше будущее – в плену у настоящего». Эта «максима сентенция», как сказали бы древние римляне, вспоминается мне всякий раз, когда я, сидя за своим «письменным столом» (в действительности же – компьютерным рабочим местом), погружаюсь волею судеб в наше общее прошлое, пытаясь извлечь из него уроки для нашего общего настоящего и будущего – как для себя, так и для уважаемых читателей.
При работе над своей предыдущей книгой, посвященной поискам следов гуннского народа1 между современными реками Доном, Дунаем и Марной (известными в Античную эпоху под совсем иными, хотя, возможно, звучащими с определенной степенью схожести названиями – Танаис, Дануб и Матрона, или Матерна), автор настоящих строк в очередной раз как бы переживал наяву далекое прошлое. В моих ушах пугающе явственно звучали яростные боевые кличи, лязг оружия, свист стрел, военные команды, крики торжества и боли, конский топот эпохального сражения на Каталаунских равнинах, под нынешним французским городом Шалон-на-Марне2. Там, где многие тысячи, если не десятки тысяч, павших в той «битве народов» спят по сей день вечным сном на полях провинции Шампань, засеянных сахарной свеклой. Когда тема по-настоящему захватывает автора, он забывает обо всем и как бы переносится в мир, который пытается воскресить из небытия. Этот мир становится для него второй, если не первой, реальностью. Ни днем, ни ночью я не знал покоя. В моих видениях и снах гунны под предводительством свирепого Аттилы представлялись мне так явственно, будто я видел их на экране кинозала, телевизора или компьютера. А вот гуннские союзники-германцы – готы3, франки4 и гепиды5, ускользая почему-то от моего мысленного взора, казались мне, скорее, бесплотными и молчаливыми тенями. Так же, как и римские союзники-германцы – другие готы, другие франки и бургунды, спасшие от гуннов Римскую империю, столетиями бывшую оплотом и венцом всего, созданного волей и силой человека.
Между тем на самом деле яркая, зловещая, кровавая звезда Аттилы, прежде чем, словно «кристалл багряный, раздробиться в небе» (образ из стихотворения Эмиля Верхарна «Полководец»), лишь несколько лет озаряла собственные исторические судьбы готов. В начале и в конце V в. от Р. Х., кульминацией которого стала «битва народов» под Каталауном, во главе угла мировой (т. е. по тогдашним понятиям – римской) истории стояли не гунны, а готы. Рискуя впасть в некоторое преувеличение, можно даже сказать, что незабвенный гуннский «Батюшка-царь»6, прозванный римлянами «Флагеллум Деи», а готами – «Годегизель» (и то и другое значит по-русски «Бич Божий»), ухитрившийся стравить восточных готов с западными, был лишь героем интермедии, разыгравшейся между уходом с исторической арены царя вестготов Алариха, взявшего Вечный город – Рим на Тибре, и выходом на нее царя остготов Теодориха – «регенератора»7 Западной Римской империи8.
В своей книге «Таинства готов»9 Эдред Торссон (Стефан Э. Флауэрс), ссылаясь на «традицию», возводит этноним «гот» к имени самого отдаленного (мифического?) предка готского народа – Гаут(с)а. Указывая, что, по мнению многих, этноним был спроецирован на миф, исследователь приводит кажущееся ему наиболее вероятным значение слова «гаутс» – «отец». В языке отдаленных родственников готов – исландцев – «Гаут(р)» является одним из прозвищ бога Одина (соответствующего В(у)отану (Водену, Водану, Воданазу) материковых германцев. В древнеисландском руническом стихотворении об асе (боге) Одине сказано:
Ass er aldin-gautr (Асс эр алдин гаутр),
т. е. «Ас (Бог) есть древний отец»
10.
При этом Гаут(с) «не обязательно идентичен Воданазу, потому что это имя означает только “отец”, а в этимологическом смысле – “тот, кто изливает из себя”, т. е. “исток, к которому восходят поколения отпрысков”» («Таинства готов»).
В англосаксонской героической поэме «Беовульф» упоминается северное племя геатов (по-древненорвежски – «гаутар»), чей этноним, возможно, восходит к тому же истоку, что и этноним «готы». В то же время этноним «г(у)от» явно сближается по значению со словом «Бог» (нем. «Готт», англ. «год» и т. д.) и со словом «добро» – как в значении «благо» (нем. «Гут»), так и в значении «имущество» (нем. «гут»). Не случайно и по-русски слово «добро» в значении «имущество» является синонимом слова «богатство», также связанного с понятием «бог». Но об этом будет подробнее сказано далее…
Оговоримся заранее, что будем придерживаться традиционной версии о северном, нордическом, скандинавском происхождении готов, хотя она оспаривается многими авторами, указывающими, в обосновании своей точки зрения прежде всего на малонаселенность Скандинавии в древние времена и оспаривающими на этом основании свойственные еще древним представлении о ней как о «кузнице народов», «мастерской народов» или «лоне, рождающем народы». Мы не намерены вступать с ними в полемику, ибо не это является целью нашего повествования.
Идя по следам готов, автору настоящей книги поначалу пришлось мысленно блуждать по туманному Северу, «Вечному Норду», вселявшему непреодолимое отвращение еще Мефистофелю из II части «Фауста» моего тезки Вольфганга Гёте. Надо сказать, что с гётевских времен этот суровый Север не стал щедрее к археологам. Раскопки предыдущих столетий обогатили историческую науку лишь сравнительно немногочисленными находками древних заколок-фибул, наконечников копий и тому подобного. Но современные методы полевых археологических исследований позволили ученым сделать важные выводы о жизни и развитии древних народов в этой молчаливой и сумрачной зоне. Правда, даже археологи первой половины XXI в. по Р. Х. во всеоружии самых продвинутых и прогрессивных методов не в силах вызвать из небытия на территории нынешних Скандинавии, Польши, Северной Германии, Прибалтики руины храмов и дворцов. Но оскудение важных археологических находок в столь щедрой на них еще совсем недавно, но перекопанной вдоль и поперек Передней Азии заметно оживило интерес к предыстории Северной и Центральной Европы, а также обмен результатами исследований и их обсуждение научной общественностью. Конечно, археология заметно изменилась со времен Генриха Шлимана, Леонарда Вулли, Артура Эванса и многих других, посвятивших своим и чужим изысканиям очень и не очень толстые книги. Находки вроде идолов богов давно забытых культов или солнечных колесниц, «кладов Приама» или «скифского золота» стали большой редкостью, а во многих районах вообще не встречаются, как глубоко ни копай. Зато главным предметом исследований стали не только боги и цари древних народов, а сами эти древние народы: как они жили, чем питались, что выращивали на своих полях, что за корм давали своему скоту, на каких зверей охотились, что за рыбу ловили, как разрастались и почему приходили в упадок их поселения?
