Знаете ли вы, в чем преимущество повествования от первого лица? Оно абсолютно лишено объективного взгляда на ситуацию. В нем отсутствует, так сказать, главная «совесть» происходящего на страницах – автор, готовый дать оценку, подвести нас к сути, к основной идее. Ведь именно автор – это независимая третья сторона, третейский судья, посредник между героями и читателем. Наблюдатель-повествователь, сопровождающий нас с самых первых строк, подталкивающий к умозаключениям, которые мы после примем за свои собственные. И нет оснований сомневаться в правдивости его слов, ведь какой смысл обманывать нас, своих читателей.
Иное дело, когда история написана от первого лица, непосредственным участником событий, лицом заинтересованным. Удобно рассказывать людям свою версию событий, когда под ногами не путается эдакий правдолюб, требующий объективности и непредвзятости. Такая история обрастает деталями, возможно не имеющими места в реальности.
То, что я хочу поведать вам, – это мой субъективный взгляд на происходящее. Я пишу истину, но истину, удобную мне. Ваше право решать, достоверный ли я рассказчик и стоит ли мне доверять.
Наши дни.
«Какая красота!» – думала я, глядя сквозь оконную решетку на искрящиеся хлопья снега, медленно падающего с неба. Это первый снегопад в этом году. Зима несколько припозднилась, и привычные суровые североказахстанские морозы еще не вступили в свои права. Хрупкие снежинки таяли, не успев коснуться земли.
«Как я хочу выйти сейчас на улицу и, как в детстве, подставить лицо под теплые липкие снежинки, ощутить, как они превращаются в капли, коснувшись кожи, проникнуться этой свежестью, этой легкостью. Вернуться хотя бы на мгновение в то время, когда хоровод снежинок вызывал неподдельный восторг, когда груз прожитых лет и накопленных обид не давил с такой силой на плечи, когда все было просто, без затей».
Мысленно я унеслась прочь от этих скучных серых стен, давящих на меня со всех сторон, прочь от голосов в моей голове. На мгновение мне даже показалось, что тишина действительно воцарилась и в квартире я осталась совершенно одна. Или я просто старалась внушить себе эту мысль. «Я одна. Здесь больше никого нет. Все хорошо». Но крики слишком громкие, их невозможно заглушить. От них не избавиться. Придется признать, что они реальны.
– Я ненавижу, ненавижу тебя! – истошный нечеловеческий визг раздавался в соседней комнате. Громко хлопнула дверца шкафа, послышался звук бьющегося стекла, и из комнаты вышла девушка, везя за собой чемодан. – Ты достала меня! Я не могу больше жить с тобой под одной крышей! Ты мне всю жизнь испортила! Если бы не ты…
– Ты никогда не появилась бы на свет, – тихо добавила я.
Я прикоснулась лбом к холодному стеклу и почувствовала, как что-то мокрое и теплое скользит по лицу. Слезы… Я облизнула пересохшие губы. Горько-солоноватый вкус. Вкус обиды…
– Да пошла ты! Ради чего я появилась на свет? Скажи мне! Что ты сделала с моей жизнью?
Я отвернулась от окна и посмотрела, как самый дорогой человек в моей жизни уходит от меня. Снова. И так каждый раз. Я не пыталась остановить ее, это бессмысленно. Я знаю. Она упорхнула, как мираж. Я думала о том, что все правильно, я заслужила ненависть единственной дочери. В тот момент меня терзали разные чувства: отчаяние, страх, сожаление, обида, одиночество. Все они смешались в горьком коктейле, сжимающем сердце кольцом невероятной боли. Но я не злилась на нее, нет. Чувство вины всегда мешало мне испытывать злость по отношению к ней. Она ушла от меня с ненавистью и проклятиями на устах, а я так и осталась стоять у окна, одна с огромным багажом воспоминаний и истерзанным сердцем. Но это еще не конец. Она вернется. Обязательно вернется. И будет терзать меня день за днем. Медленно уничтожая меня. И это самое худшее в моей жизни и самое лучшее одновременно. Ведь я все еще не готова ее отпустить.
Смахнув с лица следы своей душевной боли, я решила принять ванну. День был долгим и тяжелым, нужно привести себя в чувство. Я давно усвоила одно важное правило: слезы – непозволительная роскошь. Нельзя давать себе слабинку, нельзя жалеть себя. Сидя на краю ванны, я смотрела, как струя горячей воды наполняет ее до краев. Сбросив с себя одежду и окунувшись в обжигающую массу, я, как обычно, почувствовала облегчение, словно бы она смывала с меня весь груз этого дня, всю грязь прожитой жизни. Эту грязь я ощущаю на себе постоянно. Помню, как она накапливалась день за днем, слой за слоем до тех пор, пока на моей некогда невинной и чистой душе негде стало ставить клеймо. В итоге я превратилась в ту, кем являюсь теперь. В меру успешная, состоятельная женщина сорока трех лет. Остервеневшая, огрубевшая, бесчувственная, черствая, сумасшедшая и безумно одинокая. Баба со стальными яйцами, стерва, бессердечная сука, бездушная тварь. У меня много прозвищ. Такой меня видит мир. Но они не знают: я чувствую. Я все еще чувствую. Они не прошли мой путь, какое право они имеют судить меня?
Облегчение длилось недолго. Вода остыла, стала совсем ледяной, но я продолжала лежать и смотреть в потолок. Тепло выходило из моего тела, уступая место холоду, мраку, пустоте. Эмоции покинули меня. Оказывается, отсутствие каких-либо эмоций хуже, чем взрывы ярости, приступы гнева и горькая печаль. С этим всем можно бороться. А как бороться с пустотой? Это дорога в никуда. И я снова подумала о том, что у меня все еще есть выход. Самый простой из всех возможных. Обхватив руками бортики ванной, я плавно погрузилась с головой под воду. В мир тишины. Две минуты без воздуха – и начинается паника. Природные инстинкты бьют тревогу. Дышать! Жить!
Я выныриваю из воды и жадно наполняю легкие кислородом. Какая, должно быть, страшная смерть от утопления. Вряд ли бы я когда-нибудь решилась закончить свою жизнь именно так. Есть ведь много других способов. Уж я-то знаю. Но в вопросе выживаемости я оказалась на удивление везучей. Три попытки суицида – и вот я все еще здесь, плескаюсь в ванной. Видимо, мои кармические задачи в этом воплощении еще не завершены. Я усмехнулась собственным мыслям.
Замерзнув окончательно, я вылезла из ванной и потянулась за полотенцем. Поскользнувшись на мокром кафеле, несколько секунд я отчаянно размахивала руками в воздухе, пытаясь сохранить равновесие, и все-таки плюхнулась на пол, больно ударившись затылком о край ванны. Боль оказалась такой резкой, что искры посыпались из глаз. Я даже решила, что череп треснул от удара, но, коснувшись больного места, нащупала только огромных размеров шишку. Именно этого мне и не хватало, чтобы дать выход накопившемуся стрессу. Слезы хлынули ручьем из глаз, и уже через минуту я услышала смех. Свой собственный смех, переходящий в истеричный хохот. Я подумала, как нелепо было бы умереть в собственной ванной, поскользнувшись на мокром полу.
