Сегодня был определенно не самый удачный день для Эмили. Хотя, – казалось бы!, – с самого начала дня, когда она, юная, совсем молодая не только телом, но и своим духом, поднялась с постели, ничего не предвещало такой роковой для нее катастрофы. Сейчас, сидя на пне, что, как будто был специально выпилен здесь, чтобы она смогла присесть, она с улыбкой вспоминала начало своего дня. Она должна выйти замуж! Кто бы знал, что в такой прекрасный день, день, что должен был представить молодой девушке не просто счастья, нет! Удовольствия, – на всю ее жизнь, – обернется такой роковой катастрофой. Она была безутешна. Схватившись за свою голову, и, слегка подвывая, она, нисколько не заботясь о том, кто ее может услышать, или же увидеть в таком нелепом положении, пустила слезы, что так долго ломились сквозь стену ее непроницаемой воли. Еще совсем недавно она сидела в оранжевом такси, придерживая за руку своего избранника, и нежно вглядываясь в его еще более милостливый к ней взор. Судьба! Они разбились. Водитель, человек явно нерусского происхождения, человек, что, казалось бы, довольно сочуственно отнесся к их счастью, и даже согласился поторопиться к месту проведения торжества, заснул за рулем.
Она закричала. Переворачивая в своей голове столь свежие воспоминания, на нее накатил поток ярости. Ее рев, что так громогласно звучал в этом емком бору, и что так ревностно раздирал ее глотку, казалось бы, был наполнен такого отчаяния, который могла испытать лишь мать, что родила мертворожденного. Она чувствовала себя брошенной, хотя и понимала, что осталась в одиночестве не по своей или чужой воле. Не просто брошенной, нет! В сто крат сильнее, в сторицу больше. Она оказалась покинута.
Блаженна праведная ярость!
Эмили поднялась с пня, устремляя свой взор на ярко светящуюся луну. Сегодня она была необычайно полна, и, своим ярким, нежным, и, казалось, полностью сочуственным свечением пыталась оказать поддержку несчастной. Эмили приняла столь неожиданную для нее помощь, отдала всю свою печаль и заботу столь нежной ее покровительнице. Но, как сказано в законе сохранения тепла, – баланс всегда должен быть соблюден. Поэтому в открытое хранилище души нашей героини заместо очищенной печали поселилась ярость. Она сжала руки, моментально превратив их в кулаки. Ее лицо обагрилось кроваво-красными красками, и, ударив первое встречное дерево, она вскрикнула, а на ее костяшках проступилась кровь.
Возможно злиться было не самым оптимальным вариантом.
Урок, что она преподала сама себе, и за который поплатилась кровью, позволил ей понять, что наконец пора брать себя в руки. Остудив свой пыл, и, наконец, вернувшись в рационализм, она решила, что бездействие в разы хуже действия, и, коли ей суждено утонуть в болотных топях этого завирального и томного леса, то она умрет барахтаясь.
