Лето 2008 года
Сергею приснился рыжий кот, который лазал по железобетонным столбам, как по деревьям. А он никак не проявил себя в этом сне, только наблюдал в стороне за головокружительными кульбитами кота. Вот рыжая бестия забралась на самую верхотуру и оседлала изолятор с высоковольтным проводом, который тотчас с треском заискрил. И еще, и еще раз. Сергей не сразу сообразил, что слышит телефонный звонок. Он, глянув на экран, первым делом отметил время – полседьмого утра; высветившийся номер телефона, заканчивающийся на 7551, ему не был известен.
– Да, – хриплым со сна голосом ответил он на звонок, привставая на кровати. Мысленно представив себе падающую звезду, загадал желание: «Кто бы ни звонил, путь ошибется номером». Его манила подушка, налитые свинцом веки тянули голову вниз.
– Сергей?..
– Да. Кто это?
– Сергей Марковцев?
Он тут же помянул бога, попеняв тому: «Ты тоже спишь?»
– Да, он самый. С кем я разговариваю?
– Это Виктор Сеченов. Помнишь такого?
Марковцев встал с кровати и прошел с телефоном на кухню, бросив в трубку: «Одну секунду».
«Тот ли это Виктор Сеченов?» – думал он, несвойственно для себе оттягивая время. Последний раз они виделись десять или одиннадцать лет назад. Да, одиннадцать – в 1997 году. В ту пору Сеченову, одному из самых молодых членов команды Марковцева, едва исполнилось двадцать три. Стало быть, сейчас ему тридцать четыре. Это была единственная полезная мысль, которую он выжал из своих полусонных мозгов.
Он открыл холодильник, достал бутылку минеральной воды и отпил из горлышка. И только после этого возобновил разговор:
– Хочешь встретиться?
– Да, на это я и рассчитывал.
– Ты знаешь мой номер телефона, значит, и адрес тоже. Жду тебя в девять.
С этими словами он закончил разговор, нажав на клавишу отбоя. Если у Сеченова дело срочное, он перезвонит. Марковцев отмел мысль о срочности по той причине, что срок в два с небольшим часа канул в одиннадцатилетней бездне. Одиннадцать лет разлуки, хмыкнул Сергей, зажигая газ под чайником. Хотел было отвлечься, но тщетно. Он чистил зубы, глядя на свое отражение в зеркале, и представлял облик Виктора. У него был отнюдь не мужественный подбородок – длинный и острый, глаза – серые, свинцовые, взгляд тяжелый, но он добрел, едва его чуть полноватые губы трогала улыбка. Еще в ту пору Сергей подумал о том, что лицо Виктора Сеченова склеено из трех частей, принадлежащих разным людям. По прошествии времени это чувство только усилилось. Он не сомневался в том, что время усугубило каждую черту его бывшего подчиненного.
Сеченов встряхнул Марковцева, вернул его в порядком подзабытое состояние, называемое ожиданием. И он боялся обмануться в надеждах, о которых, правда, не имел представления. Это все равно что ждать обещанного подарка. Ты знаешь и день, и час, и человека, пообещавшего прийти, но не представляешь, что именно будет в его руках, когда ты откроешь дверь и впустишь в квартиру.
Что может подарить тебе человек, которому ты однажды дал задание убить человека, и неважно, что человеком он только числился? Марковцев уже начал забывать, что именно Виктор Сеченов ликвидировал полковника милиции Зарецкого, одного из руководителей преступного сообщества, в котором Сергей Марковцев возглавлял группу особого резерва. Сеченов считался хорошим стрелком, даже очень хорошим, вспоминал Марк, прикуривая первую сегодня сигарету. Из какой же винтовки он хлопнул полковника? Сергей наморщил лоб. Ах да, она была из той партии, которую он лично переправлял из Эстонии в Россию, и среди десятков единиц оружия она была единственной и неповторимой. Очень жаль, что из нее было сделано всего два выстрела на поражение. Она называлась «МЦ-116М» и по точности превосходила, пожалуй, самую известную в России «СВД». Виктор Сеченов стрелял из окна квартиры на третьем этаже. Первая же пуля убила Зарецкого, но Сеченов отработал на бис, передернув затвор стреляющей одиночными выстрелами винтовки, и вторая пуля пробила голову уже мертвого человека.
Последние месяцы Сергей что-то сильно заскучал. В его послужном списке значилось четыре побега. Он давно готовил пятый, но не мог представить, как сможет сбежать из собственной квартиры, которую вынужденно называл домом, как сможет убежать от себя и своего настроения; сможет ли скрыться от своей надзирательницы по имени Хандра.
Он прибрал постель, открыл балконную дверь – проветрить комнату; он до сего дня не мог объяснить, почему недолюбливал настежь распахнутые балконные двери; он если и открывал их, то ненадолго.
Когда ровно в девять раздался звонок, Марковцев, открыв дверь, мог опередить Сеченова: «А ты ничуть не изменился». Но эти слова первым произнес гость.
Они обменялись рукопожатием – так, как будто расстались вчера поздно вечером.
– Давай проходи, – хозяин закрыл за гостем дверь и принял полиэтиленовый пакет. – Что там у тебя?
– Кое-что с буржуйского стола, – ответил Виктор, искренне улыбаясь.
– И точно, – согласился Сергей, выставляя на стол бутылку дагестанского коньяка, ананас, груши.
Сеченов выглядел респектабельно. Отличный темно-серый костюм, однотонная рубашка и в цвет к ней галстук. Он ослабил его узел, а пиджак повесил на спинку стула.
Марковцев мог по пальцам пересчитать боевиков своей команды, носящей название «группа особого резерва», – тех, кто остался жив. Сеченов словно подслушал его мысли.
– Не ожидал увидеть меня? Думал, я мотаю срок?
– Я забыл про тебя, – честно ответил Сергей.
Он открыл бутылку и разлил коньяк в небольшие пузатые бокалы. Они выпили, не чокаясь.
– Ты все такой же мрачный, нелюдимый, – Сеченов посмаковал и коньяк, и свои наблюдения разом, чтобы получилось неповторимое послевкусие этого необычного коктейля.
– Вижу, тебя это устраивает, – подтвердил свою наблюдательность Марковцев. И усмехнулся так, как умел только он. – Может, ты приступишь к делу, пока я не начал изображать смертельную скуку?
– Ну смертельную скуку ты изображал до моего звонка.
– Ну и?.. – Сергей оценил не столько смекалку своего бывшего подчиненного, сколько его реакцию.
– Помню, ты любил поговорку, присказку, не знаю, как сказать: «Вот игра, а вот правила».
– Столько лет прошло… Обычно после таких присказок-поговорок, суливших сундуки с золотом и бессонные ночи с юными креолками, я возвращался в свой монастырь, запирался в келье, открывал копилку, доставал валенок и натирал до блеска медяки.
– К чему это ты сказал, не пойму?
– В этом-то и проблема, Витя. С тех пор в ходу другая поговорка: «Интересные роли пишут для молодых». – Сергей сменил тему: – В моем отряде, – легко акцентировал он, – было два человека по имени Виктор. Ты и Толкушкин.
