Канализация воняет, в огороде прёт сорняк,
И крыса утра дожидается в стеклянной трёхлитрушке,
А я гармонии внимаю, прикорнувши кое-как
В моём двухкомнатном трамвае на боку и без подушки.
Всё недоделано, всё шито белой ниткой на скоряк,
Сдох мотоблок и третий год едим мы завтраки на ужин,
Но как ни странно, это счастье называется семья,
В нём кто-то кличется женой и откликается на мужа.
Пернатый хаос продолжает свои песни за окном,
Перед рассветом, как обычно, будет шумно, очень шумно,
И я люблю и ненавижу этот трепетный дурдом,
Нет ночью сна, нет сна и днём, едва упал – а вот и утро.
По батареям с наслажденьем разливается вода,
И птичий гвалт волной течёт от тех кустов всё ближе к дому,
Гравюру чёрного ореха в рамке белого окна
Художник лихо наваял по розовато-голубому.
Я потрясающе живу, я управляюсь на ура,
Насос откачивает воду из моей дырявой лодки,
В которой видят свои сны жена, собака, детвора,
Я упиваюсь пеньем птиц и пьян сильнее, чем от водки.
Живу в моменте, ведь момента даже смерти не отнять,
Нет суеты, достойно памяти ничтожное мгновенье,
Канализация воняет, в огороде прёт сорняк,
Вода с журчанием стремится по чугунной батарее.
