Синапсис:
Играет увертюра. Рассвет перед охотой. Братья воспевают красоту Прекрасной Гунды, заточённой ими в высокой башне, вдали от мужских глаз. Старший брат убеждает её, что расставание будет недолгим, и велит Гунде дожидаться их скорого возвращения с новыми трофеями. Когда братья уходят, Гунда поёт о том, что прожила всю жизнь не видя мира и не ступая по земле.
Братский хор:
За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира сокрыт дивный лик светлоокий
От чёрных сердец и недоброго глаза!
Младая девица, прекрасная Гунда,
Душой своей светлой нам мрак освещает,
Родная сестрица, священное чудо,
Твоей кожи белой злой враг не узнает…
Старший брат:
Недолгим, поверь, расставание будет,
До вечера мы возвратимся обратно,
Могучего зверя сразим и добудем,
Пронзив его сердце в сражении ратном!
Братский хор:
За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира сокрыт дивный лик светлоокий
От чёрных сердец и недоброго глаза!
Старший брат:
Не страшен, не грозен никто смелым Нартам!
До вечера братья вернутся обратно;
Падёт исполин средь крутых горных сосен —
Звериную шкуру к ногам твоим бросим!
Братский хор:
Младая девица, красавица Гунда,
Душой своей светлой нам мрак освещает,
Родная сестрица, священное чудо,
Твоей кожи белой злой враг не узнает…
Братья отправляются на охоту, в лучах света появляется Гунда.
Гунда:
Всю жизнь в неволе, без цветов, ручья журчанья…
Без снежных гор, без синевы озёр и рек…
Без пенья птиц обречена на увяданье
В стенах, которые не выпустят вовек…
Ах, если б только я могла взлететь, как птица,
Поднявшись ввысь и повидав весь мир с небес, —
За этот миг не побоялась бы разбиться,
Увидев горы, берег моря, дивный лес…
Синапсис:
Поляна возле башни. Жёны братьев с завистью и ревностью рассуждают о том, так ли уж хороша Гунда, что мужья то и дело уделяют всю любовь, внимание и заботу лишь ей одной. Старшая из жён начинает подстрекать остальных погубить Гунду. Пока одни остаются готовить, другие ненадолго удаляются и приводят девушку. Впервые покинув место своего заточения, та восхищается красотой мира. Она выглядит чистой, неопытной, доверчивой и невинной. Невестки уговаривают Гунду не выдавать их, заверяют в своей безграничной любви и преданности; тем временем Старшая жена, положив свой перстень в мамалыгу с сыром, угощает девушку. Подавившись, та не может дышать и падает замертво. Торжествующие женщины уносят её прочь, чтобы бросить тело в глубокий ров в глухом лесу.
Женщины моют посуду, прибирают, стирают, бросают корм курам и занимаются прочими повседневными хлопотами по хозяйству, Старшая жена стоит в центре, деловито помешивая мамалыгу в огромном котле.
Женский хор:
За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!
Она одна для них – «священная краса»,
А мы нужны, лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали!
Старшая жена:
За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира сокрыт образ девы жестокой,
Разбившей сердца наши женские разом!
Младая девица, проклятая Гунда,
Душой своей чёрной мужей нас лишает,
Родную сестрицу те славят повсюду,
А жён своих верных и не замечают!
Женский хор:
За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!
Она одна для них – «священная краса»,
А мы нужны, лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали…
Старшая жена:
Навеки, поверь, расставание станет,
Хоть к вечеру братья вернутся обратно,
Сестрицу, вернувшись, они не застанут,
Добыв шкуру чудища в подвиге ратном!
Женский хор:
За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!
Она одна для них – «священная краса»,
А мы – нужны, лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали!
Старшая жена:
Не страшен, не грозен никто смелым Нартам!
Мужья наши вскоре вернутся обратно,
Зверь лютый падёт среди кряжистых сосен.
Но прежде в овраг – тебя воронам бросим!
Женский хор:
За что любовные признанья ей одной?
За что одной лишь ей забота и вниманье?
Мужей неделями не видим, день-деньской,
А явятся – лишь ей всё обожанье!
Она одна для них – «священная краса»,
А мы – нужны лишь чтоб стирали да рожали…
«Светлы глаза её, густа её коса»…
Мы – слова доброго годами не слыхали!
Часть женщин уходит за Гундой, оставшиеся обступают котёл, наблюдая за тем, что готовит Старшая жена, которая помешивает мамалыгу большой лопаткой, при этом подняв другую руку на уровень глаз и многозначительно разглядывая свой перстень. Уходившие невестки возвращаются, приведя с собой Гунду: девушка осторожно ступает, растерянно и с восхищением озираясь по сторонам.
Гунда:
О, дивный миг – чудесный мир открылся в сонме красок!
Цветут поля, и в небесах сияет солнце ясно!
Я вижу горы и сады, лозу и пчёл у пасек…
Свята земля, густы леса Апсны моей прекрасной!
Женский хор:
За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира скрывался твой лик светлоокий,
Природы красу не видавший ни разу!
Младая девица, прекрасная Гунда,
Вкушай наши яства, не выдай нас братьям!
Как вольная птица, умчишься отсюда!
Поём тебе славу! Прими нас в объятья!
Гунда обнимается со Старшей женой.
Старшая жена:
Стерпеть не могли мы твои злоключенья,
От боли и скорби сердца содрогались,
Настанет конец твоему заточенью:
Вкуси наши яства – мы очень старались…
Женский хор:
За прочными стенами башни высокой,
На горных вершинах родного Кавказа,
От мира скрывался твой лик светлоокий,
Природы красу не видавший ни разу!
Младая девица, прекрасная Гунда,
Вкушай наши яства, не выдай нас братьям!
Как вольная птица, умчишься отсюда!
Поём тебе славу! Прими нас в объятья!
Женщины по очереди угощают Гунду фруктами, наливают вина, дают пробовать различные сладости. Пока девушка отвлечена, Старшая жена снимает свой перстень, мешая его в один комок с мамалыгой и сыром, и с хладнокровием подаёт его ничего не подозревающей Гунде. Поскольку та прежде питалась лишь комками костного мозга, которым девушку кормили братья, она без задней мысли проглатывает подношение. Выронив из рук рог, из которого пила вино, девушка меняется в лице и падает, лишившись чувств.
