Чеслав Чехович - Гурджиев. Учитель в жизни

Дорогой Неизвестный Читатель!

Настоящим изданием продолжаем «гурджиевскую серию» и представляем вашему вниманию воспоминания человека, который находился в пространстве учителя двадцать восемь лет.

Чеслав Чехович встретил Гурджиева в Константинополе, был одним из многих, прошедших через жернова Приоре, и он же помогал учителю на улице Колонель Ренар. Его воспоминания позволяют нам снова погрузиться в атмосферу, где все было подчинено одной цели – работе над собой.

Всматриваясь в обстоятельства тех времен, снова и снова отмечаешь для себя пронизывающую многочисленные мемуары и дневники уникальную способность Гурджиева быть для окружающих мастером бытия:

– в любых обстоятельствах, с любыми подручными средствами, в окружении любых людей всегда проявлять свой высокий бытийный уровень и соответствующее ему знание,

– всегда сохранять верность поставленной цели – помогать каждому в его трудном паломничестве к своему внутреннему источнику.

Будьте счастливы!

Огромное спасибо за помощь

Михаилу Кошубарову

Валерию Малышеву

После Первой мировой войны и большевистской революции, пройдя сквозь множество приключений, Георгий Иванович Гурджиев вместе с несколькими учениками из русских групп оказался в Константинополе. Здесь, в начале 20-х годов XX века, благодаря курсу лекций П. Д. Успенского, Чеславу Чеховичу – в недавнем прошлом многообещающему офицеру царской армии, – посчастливилось встретиться с Гурджиевым.

За несколько лет до своей смерти в 1958 году Чехович понял важность своих многочисленных воспоминаний и личных записей о жизни рядом с Гурджиевым, и чтобы не потерять свой уникальный опыт, почувствовал неотложную необходимость его записать. Опираясь на свои разрозненные заметки, написанные очень грубым французским языком, Чехович начал диктовать свои воспоминания группам учеников, интересовавшихся учением Гурджиева и собиравшихся вокруг него в Париже, Лилле и других местах. Эти отрывки и куски не представляли собой цельного текста и явно требовали правки, структурирования и полного пересмотра для приведения в подобающий вид.

Мишель де Зальцман решил собрать эти фрагменты в настоящее произведение. К работе он захотел привлечь и меня, поскольку, сотрудничая с учеником Чеховича, он не только придавал им литературное оформление, но и отдавал дань памяти человеку, изначально написавшему черновики. Будем надеяться, что читатель найдет в этих воспоминаниях и то, каким был Гурджиев, и то, каким стал Чехович благодаря его учению.

Я хочу, чтобы читатель мог найти на этих страницах Гурджиева, «учителя в жизни», каким он был и каким его описывал Мишель де Зальцман. Это выражение отражает истинную высоту Гурджиева, высоту даже большую, чем «учитель мышления», которым он также несомненно был.

Я посвящаю эти воспоминания Жанне де Зальцман, продолжившей работу Гурджиева.

Чеслав Чехович

Поскольку собранные в этой книге воспоминания написаны после смерти Георгия Ивановича Гурджиева, у меня, естественно, не было возможности показать их ему, что я непременно сделал бы, если бы он был жив. Мои записи сделаны со всей возможной точностью и искренностью по отношению к событиям. В то же время они неизбежно субъективны, за что я несу полную ответственность.

Почему я столь сильно чувствую потребность рассказать про эти события? Двадцать восемь лет я общался с Георгием Ивановичем во множестве разнообразных обстоятельств, и теперь сознаю, что жизнь моя начала что-то значить только благодаря этому человеку и его учению. Более того, идеи Гурджиева и его работа пробуждают все больший интерес во всем мире. Поскольку нас, людей того героического периода, в живых остается все меньше, я почувствовал обязанность писать для тех, у кого не было незабываемых впечатлений, оставшихся у меня от жизни рядом с этим необыкновенным человеком.

Когда я говорил о «работе над собой», которой учил Гурджиев, люди часто спрашивали меня, на кого он был похож в обычной жизни. Мои первые воспоминания были простыми и короткими. Но, возвращаясь ко мне, все больше и больше, – богатые на подробности и содержание, – они стали пробуждать сущности людей. Благодаря настойчивости своих учеников я переработал уже сделанные ими записи, и они постепенно приобрели форму этих воспоминаний.

Без сомнения, это особый подход к Гурджиеву. Ввиду многих, часто необоснованных, спекуляций об этом человеке мне кажется важным не забывать, каким Георгий Иванович был человеком, как относился к окружающим, к жизни и к своему учению.