История Харли Квинн началась с ограбления ночного клуба в Нью-Йорке.
Вполне логично и даже ожидаемо, учитывая то, что нам известно о Харли Квинн. В действительности, она едва ли провинилась. Ее в клубе вообще не было. Но все жизни связаны между собой, ничто не происходит в вакууме, и круги от какого-либо события расходятся, подчас, далеко.
По пятничным вечерам ночной клуб «Пульсар» по праву считался самым популярным заведением в городе. Его заполнял шум танцующей толпы. Хорошая музыка, хорошая компания, приятнейшее ощущение, что очередная рабочая неделя осталась позади. Люди отлично проводили время, так что никто не заметил, как грабители взломали дверь, ведущую в кабинет владелицы клуба. Она, к слову, тоже развлекалась, но несколькими этажами выше, в своей квартире, в компании очень симпатичного джентльмена. Ограбления ее не волновали: для этого существовала страховка.
А вот грабителям страховка не полагается. Не полагаются им и компенсации, когда дела идут вкривь и вкось. Той ночью именно так и получилось: они взломали сейф, надеясь найти кучу денег, ценных бумаг и драгоценностей, а сейф оказался пуст.
У них имелся отлично продуманный план, составленный в счет уплаты старого долга опытным специалистом. Этот специалист знал все о сейфе, кабинете и способах избежать столкновения со службой безопасности «Пульсара». Он также знал, что владелица будет увлечена длинными, шелковистыми волосами своего приятеля, которые так приятно ворошить пальцами, и что клуб будет ее волновать в последнюю очередь. По пятницам клуб вообще не нуждался в управлении: достаточно было открыть дверь, и уставшая от работы толпа вливалась внутрь, готовая тратить деньги на выпивку и закуски до самого закрытия в три утра. Помимо выпивки, здесь приобретали и многое другое: такой необходимый для счастья боливийский кокс или Супер-Икс. Правда, это уже совсем иной бизнес, и в обычные дни волноваться было совершенно не о чем.
К сожалению, именно пятничную ночь выбрали для своего рейда агенты по борьбе с наркотиками на пару с местной полицией. Они ввалились в клуб, вырубили музыку и сломали всем кайф как раз в ту минуту, когда грабители обнаружили, что сейф пуст.
Увы, грабители не могли показать на пустой сейф и пожать плечами, надеясь, что полицейские легко их отпустят, раз уж приключилась такая незадача. Грабителям пришлось пробиваться к выходу с боем, чего им делать совершенно не хотелось, поскольку стрелять в копов – верный способ навлечь на свою голову гнев всей полиции Нью-Йорка. Копы свирепствуют так, что федералам мало что остается. Если вообще что-то остается.
Но и в тюрьму садиться никто не намеревался. В результате разочарованные грабители сбежали с пустыми руками, а врачу мафии пришлось поработать сверхурочно.
Харлин Квинзель во всем этом не участвовала. Ей было семь лет, и, когда грабители услышали полицейские сирены, ей давно уже полагалось лежать в постели. На следующий день бандиты сидели тихо, не высовывая носа. Владелица «Пульсара» подписывала страховые документы, ее адвокат отвечал на вопросы полиции, а Харлин Квинзель гуляла по Кони-Айленду со своим отцом.
Самый лучший день в жизни.
Харлин казалось, что она ждала его целую вечность. Когда она была единственным ребенком в семье, они с папой проводили вместе куда больше времени. Потом у нее появился маленький братик, довольно забавный, но уж очень громкий. Папа объяснил Харлин, что братик еще маленький, ему нужно много внимания, и пообещал, что они с мамой обязательно вознаградят Харлин за ее терпение и помощь.
Харлин была хорошей девочкой. Она терпела и по мере сил помогала маме. И вот, когда она начала подумывать, что ей уже полагается обещанное вознаграждение, мама с папой принесли домой еще одного маленького братика. Теперь малышей было двое, и ей ничего не оставалось, как отыгрывать роль послушной девочки и помогать маме. Папа ведь пообещал, что ее вознаградят. Пообещал!
А затем они опять отправились в больницу и привезли домой еще одного младенца, и Харлин обзавелась тремя маленькими братиками.
Верилось с трудом: родители серьезно считают классным, что у нее столько маленьких братиков? Однако, порой взрослые бывают такими странными…
Если бы кто-то поинтересовался ее мнением, Харлин бы сказала, что ей очень хочется сходить в кино или на представление цирка на льду. Но больше всего она хотела, чтобы они с папой вдвоем отправились на Кони-Айленд. Папа никогда не считал, сколько она съела сосисок в тесте или яблок в карамели, не боялся прокатиться вместе с ней на «чертовом колесе». Вот мама, например, вечно ругала Харлин за то, что та запачкала горчицей рубашку, сгрызла с яблока одну карамель и руки у нее липкие от сладкой ваты.
Она понимала, что мамочка ничего не могла с собой поделать: все мамы таковы.
Папа же был совсем другим. Правда, теперь у него на шее сидело трое мальчишек, и ему приходилось работать с утра до ночи почти без выходных. Он просил у Харлин прощения и говорил, что, как только выдастся свободный денек, они непременно отправятся вместе в парк и хорошенько повеселятся.
Обычно он говорил ей это как раз перед тем, как уйти на работу.
По крайней мере, папа с мамой больше не приносили домой маленьких братиков. Хотя бы какое-то утешение. Папочка теперь дневал и ночевал на работе. Харлин подозревала, что он вообще позабыл, что можно делать что-то еще. Или того хуже: ему больше нравилось на работе, чем дома с ней, мамочкой и тремя вечно орущими маленькими братиками.
Тем утром она уже смирилась, что проведет целую субботу дома, меняя подгузники и притворяясь, словно не слышит, как мама вполголоса жалуется на ловушку, в которую угодила (чепуха какая-то, ведь у них в доме и мышеловки-то не было). Как вдруг папочка сказал, чтобы Харлин поскорее одевалась, а то они и к полудню не попадут на Кони-Айленд.
Харлин боялась поверить в происходящее. Боялась, что едва они выйдут из дома, отцу позвонят, и ему придется опять уехать на работу, а ей ничего не останется, только мрачно менять грязные подгузники.
Обошлось.
Они с папой доехали на метро до Кони-Айленда и оказались там задолго до полудня. Папочка сказал, что если ему позвонят, он не станет отвечать, и что слово «работа» отменяется до вечера.
Какой же это был чудесный день! Они вдвоем покатались на карусели, на «чертовом колесе», на американских горках и направились в отремонтированный, свежеокрашенный павильон аттракционов. Чего там только не было! Пухлые мягкие вертикальные валики, которые прокатывали человека между собой, точно комок теста. Плитки пола, которые то поднимались, то опускались, выскальзывая из-под ног так, что люди постоянно спотыкались. Еще стояли смешные зеркала: в одних твоё отражение становилось толстым и приплюснутым, в других – длинным и тощим, в третьих оно и вовсе кривилось и искажалось.
