То, что видят глаза, не имеет значения, то, что видит сердце, – не знает условностей.
АНХЕЛЬ ДЕ КУАТЬЕ. СХИМНИК
– Не знаю, что ты будешь делать, какими методами – мне наплевать. Но хоть землю жри, а найди мне эту девку.
Хозяин кабинета мерил его шагами взад-вперед и то и дело вытирал покрасневшую лысину большим клетчатым платком.
В кабинете было прохладно, даже зябко, кондиционер работал на полную мощность, но явно не летняя погода была причиной повышенной потливости толстяка в сером костюме и белой рубашке.
Полосатый галстук валялся на столе среди бумаг, буквально сорванный с бычьей шеи владельца пару минут назад.
– Ты пойми, если она что-то знает – а она не может не знать, я в этом уверен, – то нам всем скоро придется давать показания в сером доме. И не думай, что тебе удастся увильнуть, нет! Все сядем, все, как один, я тебе обещаю! Я на себя брать лишнего не стану, имей в виду и остальным скажи. Вы заинтересованы в том, чтобы найти эту девку, ровно так же, как и я, так и запомни!
– Сперва успокойтесь. Я не думаю, что она представляет какую-то реальную угрозу, – негромко проговорил сидевший за длинным столом молодой мужчина со светлыми волосами. – Но ради вашего спокойствия я, конечно, постараюсь выяснить все, что ей известно.
– Вот и постарайся! – с угрозой в голосе произнес толстяк, останавливаясь напротив него.
Молодой мужчина поднялся, аккуратно задвинул стул и внушительно сказал:
– Не стоит раньше времени панику поднимать. Только лишнее внимание привлечем, а это никому не нужно. Будем действовать тихо.
– Главное, действуй быстро, стратег, как бы поздно не стало.
Оказывается, очень странное это ощущение – не хотеть идти на работу. Мне прежде никогда не доводилось испытывать подобного.
Наверное, все дело в том, что раньше работа была смыслом моей жизни и вообще единственным, что в этой самой жизни у меня было. А теперь у меня появился муж…
Да, и новое слово в лексиконе – муж.
Матвей Мажаров, будущий преподаватель медицинской академии, а в прошлом – отличный хирург-пластик.
Так случилось, что оперировать самостоятельно Матвей больше не может, но это вовсе не помешало ему преподавать хирургию будущим врачам. И вот именно из-за Матвея я теперь порой совершенно не хочу выбираться из постели и ехать в свою клинику, особенно в те дни, когда Матвей там не консультирует.
У меня началась какая-то новая, прежде совершенно неизвестная мне жизнь – жизнь замужней женщины.
Не скажу, что все давалось легко, вовсе нет. Адаптировавшись за столько лет к одиночеству и полной свободе, я с большим трудом привыкала к тому, что теперь не могу решать что-то сама, зато могу рассчитывать на совет и помощь Матвея, но для этого ему нужно говорить о проблеме и прислушиваться к тому, что он говорит.
Эта наука давалась мне с большим трудом, но и Матвею было нелегко – у него тоже был не такой уж большой опыт совместной жизни с кем-то. У меня же его не было вовсе. И мы притирались друг к другу, интуитивно нащупывая правильные ходы.
Даже совета спросить мне было не у кого – мама давно умерла, а единственная подруга Оксана сама теперь в разводе.
Как ни кощунственно звучит, но преодолеть все сложности нам помогла реабилитация Матвея после тяжелого ранения в грудь.
Я возила его на процедуры, все время была рядом и даже дома заставляла делать упражнения до тех пор, пока Матвей не падал без сил.
– А как ты хотел? Ты хирург, тебе руки нужны, выносливость, чтобы у стола стоять по нескольку часов, – уговаривала я, лежа рядом с ним на полу и глядя на то, как вздымается от тяжелого дыхания его грудная клетка.
– Мне кажется, Деля, я уже никогда не встану за операционный стол, – сказал однажды Матвей, закрыв глаза. – Одышка, рука дрожит…
Это меня так испугало, что я долго не могла вымолвить ни слова. Я уже проходила такое в жизни – давно, еще в молодости, и тоже с хирургом после огнестрельного ранения.
Нет, я не позволю Матвею сдаться.
И я не позволила. Мы сделали все, что только было возможно, однако Мажаров сам принял решение не возвращаться к операциям.
– Не могу я постоянно бояться за чужую жизнь, – сказал он мне как-то за ужином. – Ты только представь, какой урон я нанесу репутации твоей клиники, если из-за своего состояния причиню вред пациенту? Перехвачу лицевой нерв, например, и все – жизнь искалечена. Нет, Деля, я на это права не имею.
– Останешься лечащим врачом, – отозвалась я, не в состоянии даже представить, что его не будет в моей клинике.
– Нет, Деля, не останусь, – тихо, но твердо сказал Матвей. – Консультантом, если нужен, буду приезжать, но в штат возьми нового хирурга.
– Матвей…
– Что?
– Но… как же ты? Что ты будешь делать?
– Мне предложили должность на кафедре хирургии.
– И ты молчал? – укоризненно покачала я головой.
– Не молчал, вот говорю. Но прежде… – он поднялся и вышел из кухни, а спустя пару минут вернулся с небольшой красной коробочкой: – Ты согласишься выйти за меня замуж?
Я закрыла руками лицо и тихо заплакала. Это было неожиданно, мы не обсуждали с ним возможность такого шага, мы просто жили вместе, и вдруг Матвей делает мне предложение.
– И как же мне расценивать твои слезы? – убирая мои руки от лица, спросил Матвей, чуть улыбаясь. – Надеюсь, как слезы радости?
– Конечно, – прошептала я, слизывая слезы с губ.
– Тогда подставляй пальчик.
Кольцо было прекрасным – не особенно вычурным, даже строгим, но мне оно показалось самым лучшим украшением из всех возможных.
– Ты даже с размером угадал…
– Ну, я ведь знаю твой размер хирургических перчаток, – рассмеялся новоиспеченный жених. – Ты какую свадьбу хочешь?
– Никакой не хочу, – я обняла его за шею и поцеловала. – Давай просто распишемся и поедем куда-нибудь на недельку? Туда, где нет телефонов, будильников и операционных дней?
– Богатая идея, – одобрил Матвей.
Мы скромно расписались в ЗАГСе, отметили это дело в ресторане с матерью Матвея, моим братом Николаем, Оксаной и старым приятелем Матвея Валентином Мамонтовым, благодаря которому, собственно, вообще когда-то состоялась наша встреча, и назавтра улетели на Сейшельские острова.
Поселились там в небольшом отеле с отдельными бунгало и целую неделю только и делали, что купались, пили местные напитки и предавались любви под ночной шум волн. Более идеальное бракосочетание придумать было сложно.
– Вы, Аделина Эдуардовна, поразительно меняетесь, когда на вас нет белого халата, – шутил Матвей, растянувшись рядом со мной в шезлонге. – Со стороны и не подумаешь, что на самом деле вы – обладательница железного характера, твердой воли и уверенной руки.
– Очень смешно, – я переворачивалась на бок и смотрела в лицо своего мужа, стараясь запомнить каждую черту, каждую мимическую морщинку у глаз.
