Утром четвертого июля 1942 года (День независимости США) за одиноким островком Медвежий в Баренцовом море начинался пир, долгий и свирепый. Одиннадцать субмарин волчьей стаи «Ледяной чёрт» (Eisteufel) адмирала Хуберта Шмундта и туча «хейнкелей» -торпедоносцев принялись за корабли несчастнейшего конвоя PQ-17. Пока Шмундт отсиживался в Нарвике на «Танге», злой дух его трепетал над морскими валами, полными ледяной крошки. В солоноватых пучинах друг за другом скрывались «Эмпайр Байрон». «Карлтон». «Кристофер Ньюпорт». «Панкрафт», «Александр Купер», «Эрлстон»… Двадцать три английских, американских, панамских корабля из тридцати шести, что везли в Архангельск сотни лендлизовских самолетов и танков. Хватило бы армии в пятьдесят пять тысяч штыков.
Танкер «Донбасс» с десятью тысячами тонн льняного масла пока держался. Рядом уходил на дно «американец» «Даниэл Морган», добыча «волчьей» субмарины U-88. Людей еще можно было спасти, если сбросить ход. Море и небо были во власти «ледяных чертей», останавливаться опасно, но капитан Михаил Иванович Павлов рискнул. Когда полсотни американцев разместились на палубе, вахтенный сигнальщик Степан заметил человека на бревне, качавшемся на волнах. Он вроде бы шевелился, но на помощь не звал.
Матрос указал на него артиллеристам 76-миллиметрового орудия. Те отмахнулись. Два «Не-111» как раз неслись над гребнями волн к левому борту. Другая пара нацелилась на корму. Приходилось реагировать. Степан все же смог привлечь внимание боцмана, указав на тонущего. Тот вгляделся.
– Ещё союзничек! Тудыть твою мать!
Отмахнулся.
– Как его снимать? Не повезло парню.
Степан указал на болтавшиеся на тросах три шлюпки с «Моргана». Поднять их на борт не успели.
– Ну, пробуй, Стёп, – нехотя разрешил боцман, следивший за очередной пенной полосой, мчавшейся к танкеру. Торпеда прошла мимо. Капитан Павлов успел отвернуть.
Степан сбросил с борта трап в шлюпку. Весло в уключине было. Единственное. Пришлось грести стоя, наподобие веницианского гондольера, под острым углом к волне. Хорошо, что не очень далеко.
– Влезай! Руку давай!
Человек не отозвался. Без сознания. Затащить его в шлюпку непросто, но Степан смог. Боцман все видел. Хват-тали держал наготове. Поднял обоих в люльке. «Союзника» уложили на палубе. Заниматься им некогда. Второй сбитый «Донбассом» «хейнкель» уходил в воды, все в бурунчиках от снарядных осколков и пулёметных очередей. Не повезло в этот раз лейтенанту люфтваффе Хеннеману.
Когда налет закончился, а от «волчьей стаи» оторвались, Степан разглядел спасенного. Очень смуглый некрупный мужичок. Не африканец. Индус, из Калькутты. Зовут Сварнава Чакраборти Сарасвати (Swarnava Chakraborty Saraswati). Вольнонаёмный механик «Даниэла Моргана». Из машинного отделения выбраться припоздал. Шлюпки с экипажем отвалили. Когда понял, что корабль гибнет, бросил вниз кусок деревянной обшивки и прыгнул вслед. Отгреб доской от воронки, в которую уходил «Морган». Потерял сознание.
Когда пришли в Архангельск, Сварнава на прощанье подошел к своему спасителю Степану и повесил тому на шею маленький странный предмет на тонкой цепочке.
– «Palm of God», – сказал. – This Bengali mascot will save you as saved me. Keep it safe. In any case, do not sell («Ладонь Бога». Этот бенгальский талисман спасет тебя, как спас меня. Береги его. Ни в коем случае не продавай).
Перевел Степану капитан Михаил Иванович.
Моряк потом рассмотрел подарок. Амулет выглядел как маленькая раскрытая ладонь. Указательный палец и мизинец неестественно отставлены от средних пальцев. Посредине – изображение рыбы. Странный металл. Серебристый, только, кажется, не серебро. Проверил магнитом. Не железо. Тяжёлый, хоть и небольшой. В морской воде, сыром воздухе ржавчиной не задет. С чего бы так?
Девяностые годы, время победившей хуцпы (сверхнаглости), пулеметной пургой гуляли по российским просторам, выкашивая бывших советских людей. Двадцать миллионов погибших от паленой водки, краха жизненного уклада, бедности. Миллионы не родившихся мальчиков и девочек. Невесть откуда взявшиеся в стране наркомания, педофилия, СПИД. С улиц исчезли красивые женщины. Вечерами не встречались гуляющие парочки. Только гопники «с района». Дети перестали улыбаться незнакомым. А в СССР улыбались. Было безопасно.
Подлые годы подарили стране сотню долларовых миллиардеров, множество войн и войнушек на просторах бывшей сверхдержавы. Люди хуцпы обустраивали свои сказочные миры вдали от родных берегов. Только самая низкая категория носила демаскирующие малиновые пиджаки и золотые цепи. Те, кто повыше, такого себе не позволяли.
Алексей, отец Архипа, был человеком лёгким на подъём. В советское время тоже нечасто бывал дома. В Иркутской области шишковал. Орешки кедровой сосны пользовались спросом. Не пропускал сахалинские и камчатские путины. Когда начались вооруженные конфликты на бывшем советском пространстве, всюду побывал. Казацкая кровь покоя не давала. Осенью восемьдесят девятого года помог южным осетинам прервать поход на Цхинвал грузинского «золотого мальчика» Звиада Гамсахурдиа. Этот мастер грузинского слова «с пленительными глазами газели», как характеризовали его местные газеты, возбуждал на митингах Тбилисскую толпу. Гремел в мегафоне прекрасный взволнованный голос: «Мы им свернем шею, тем более что таких слабых противников, как осетины, нетрудно обуздать… Осетинский народ – мусор, который надо вымести через Рокский тоннель!» Люди с удовольствием разбирали автоматы, что грузовиками свозили на площадь перед парламентом. Толпа, вооружившись, сходила в Южную Осетию, до нее недалеко. Вскоре, встретив там… возражения (даже один пулеметчик в скалах это уже нечто, а он был не один), заметно поредевшая, побросала «калаши» и разошлась по саклям.
В октябре девяностого года Лёша защищал гагаузов. В СССР ту Гагаузию знали больше по популярной марке вина да посвященной ему же поговорке («Денег нет, продам пиджак, но всё равно куплю «Буджак»). Молдаване тогда решили увести бывшую союзную республику в Румынию со всеми её народами (даже французские и болгарские сёла были). Там бы с ними в спокойной обстановке разобрались. Большинству туда было не надо. Очередной облом случился у Великой Румынии. Помните при встрече с румынскими пограничниками Остап Сулейман Ибрагим Берта Мария Бендер-бей кричал: «Trăiască România mare»? Великий комбинатор о Великой идее уже тогда был наслышан.
В девяносто втором году Лёша защищал Приднестровье. Лозунги у молдавских лидеров выкристаллизовались к тому времени демократические и общечеловеческие. «Русских – за Днестр, евреев – в Днестр!». «Молдавия – для молдаван», «Чемодан – вокзал – Россия» (пожелание русским), Встречался с Президентом Приднестровья Игорем Смирновым и генералом Александром Ивановичем Лебедем, командующим 14-й Гвардейской армией. Почетную грамоту за ранение получил. Мирча Иванович Снегур, первый президент Молдовы (сентябрь девяностого – январь девяносто седьмого), как и его коллеги на Украине и в Грузии, хорошо понимал только физическое воздействие. Не аргументы. Александр Иванович для того, чтобы прекратить войнушку, выбрал высоко ценимые Мирчей Ивановичем базы отдыха молдавских воинов (Слободзея, Гербовецкий лес, Голерканы), а для большей убедительности, – три склада ГСМ, три молдавских батареи и командный пункт. Под утро третьего июля 1992 года с этими объектами сорок пять минут общались восемь артдивизионов и шесть минометных батарей Четырнадцатой армии. Разбежавшиеся молдавские воины соглашались выходить из кустов только к машинам скорой помощи. Потому, что Александр Иванович, человек слова, гарантировал: в них хорошо, сухо и безопасно. Двое суток воинов по кустам собирали все «Ambulanta» Молдовы, командированные в зону конфликта. Что делать, таковы нынче потомки славного господаря Дмитрия Кантемира, соратника Петра Первого. Мельчает народ.
