О Шамане и о книге «Хохот Шамана»
Нужно посмотреть на карту. Площадь Магаданской области и Чукотки больше половины всей европейской части России. По данным Облстата, на территории Магаданской области на 1 января 2005 года проживало 174 тысячи человек, на территории Чукотки, по данным переписи 2002 года, еще значительно меньше[1]. Из них более 100 тыс. человек проживает в самом Магадане, около 40 тысяч человек – в поселках в радиусе двухсот километров от Магадана. Остальные проживает в поселках, в основном вдоль единственной трассы. Сами поселки существуют лишь потому и пока в районах добывается золото. Сотни тысяч или миллионы квадратных километров тайги, тундры, побережий, плоскогорий и горных хребтов еще ждут своего исследователя.
Здесь нет и не было ни социализма, ни капитализма. Политика кажется отсюда полностью бессмысленным занятием, абсолютно не имеющим отношения к реальной жизни. Европейские государства представляются небольшими клочками истощенной, загрязненной и густозаселенной земли. Их пафосность при полной бесполезности и отсутствии влияния на жизнь непонятна. Если кто-то из местных смотрит изредка телевизор, то тенденциозность политиков или других фигурантов несколько удивляет, но, так как все они вообще ни на что не влияют здесь, быстро забывается. В девяносто седьмом вернувшийся из поселка эвелн на вопрос о новостях сообщил, что ООН продвигается на восток. «Не ООН, а НАТО», – поправил я. Все посмотрели на меня с удивлением, и я понял, что здесь между ООН, НАТО, РАО ЕЭС и прочими варварскими абракадабрами нет разницы. А я нарушил этикет из-за чепухи.
Впрочем, так видят мир не только оторванные от цивилизации эвелны. Осенью 2003 года, работая приглашенным консультантом в комиссии областного департамента образования, я присутствовал на уроке географии в чукотской национальной школе. Маленький и росточком, и возрастом мальчик, родители которого имели сезонный олений кочевой маршрут более тысячи километров, с трудом выискивал на карте столицы европейских государств, меньших, чем его кочевье. Запутавшись в названиях стран, он в сердцах бросил запомнившуюся мне фразу: «Такие маленькие. Их фиг найдешь». Молодая учительница, выпускница ЦНС[2], смутилась, но опытные члены комиссии лишь понимающе прикрыли на секунду глаза или качнули головами.
Триста лет назад где-то по одной из многих возможных траекторий здесь прошли казаки-землепроходцы. Столетия назад на некоторых из тысяч оленьих пастбищ или лежбищ моржей вспыхивали и гасли схватки коренных народов, далеко в море прошли парусные корабли царских географических экспедиций. В первой половине двадцатого века по маршрутам, аналогичным казачьим, но с востока на запад прошли несколько групп сбежавших заключенных или совсем выдающиеся одиночки. В пятидесятых – семидесятых годах двадцатого века очень редким, несистематичным зигзагом прошли старатели и геологи. С тех пор эвелнов никто не беспокоил. Все контакты с современной цивилизацией устанавливали и регулировали они сами. Они могут сходить в поселки, а вот из поселков до них никто добраться не может. Трудно и некогда.
Примерно посередине между маршрутами эвелнов и угасающими из-за истощения золотых россыпей поселками на побережье живет иногда Шаман. Его национальность и возраст неизвестны. Летом сюда приходит на промысел бригада браконьеров капитана Кузьмы (9 человек). Люди очень деловые, решительные и жесткие. Они работают много и бережно, чтобы и в последующие годы пользоваться этим же стадом лосося. Я знаю, что такие же заработки они могли бы иметь и поближе к Магадану, и их ежегодный приход не объясняется рационально. Но это табуированная для обсуждений в бригаде тема. Капитаны судов рассказывают о том, что раз в несколько лет кто-нибудь из молчаливых отмороженных пассажиров просит высадить его на побережье, например, в пятистах километрах от Северо-Эвенска. Эвелны изредка рассказывают о встречах с одинокими авантюристами, у которых есть здесь какие-то дела, но я с ними не встречался. Больше людей здесь нет.
В начале лета 1997 года я начал строить домик не слишком далеко от трассы, так как любой гвоздь, скобу, петлю приходилось нести на себе. Придавленный за зиму снегом стланик перекрывает тропы, и в мае – июне за ними приходится ухаживать. Любой имеющий свои тропы замечает, если кто-то еще начинает отгибать или подламывать ветви. К тому времени я был знаком со всеми людьми, живущими или бывающими в этих местах, и слышал от них о Шамане. С осени 1997 года Шаман жил в одной из своих землянок в нескольких часах ходьбы от моего домика, и мы заходили друг к другу.
Шаман производит тревожащее впечатление своей внесоциальностью. Однажды вечером, когда мы стояли на вершине и смотрели на далекий, оранжевый в лучах заходящего солнца Магадан, я глянул на Шамана и вдруг понял, что ему все равно, что будет с городом и людьми. Он не настроен враждебно, но не настроен и доброжелательно. Иногда Шаман ведет себя как добрый дедушка-учитель, иногда – мне кажется, что за человеческим обликом скрывается другое существо. Возможно, что многие десятилетия (?) жизни с другими существами наложили на Шамана этот странный отпечаток.
Наши разговоры я записывал в тетрадь сразу же и по возможности точно, но записи нельзя считать дословными. Разговаривать трудно, записывать на диктофон невозможно. Он живет не в нашем ритме, живет в своей вечности, может по полтора-два часа молчать после вопроса, кипятить и пить свои отвары, заниматься сортировкой трав или «амулетов», потом неожиданно ответить. Если я рассчитывал вернуться в город к определенному сроку, то мог и не дождаться ответа. Но Шаман помнил вопросы и постепенно отвечал на них.
Мои рассуждения и знания горожанина вряд ли оригинальны, поэтому в приводимых в книге фрагментах я оставил только вопросы, чуть сократив их. Главное – ответы Шамана. Они чаще всего неожиданны, оригинальны и глубоки, но некоторые кажутся банальными. Сначала я хотел убрать «банальные» ответы, позже решил оставить и их, чтобы образ Шамана не был мною подретуширован. Хотя и без этого не обойтись: при подготовке публикации матерные выражения заменены синонимичными (в ущерб экспрессивности, но с сохранением смысла), замены выделены курсивом.
* * *
До сих пор публиковал только научные работы. Эту работу не считаю научной. Пока. Научные работы являются описаниями исследований и их результатов, теорий и моделей, объясняющих существующие факты и позволяющих находить новые факты. Наука – добывание новых, неизвестных ранее знаний.
В настоящее время, до составления объяснительной модели, приходится сделать шаг назад – к простому описанию разговоров и взаимодействия с необычным человеком.
