Если твоя жизнь катится ко всем чертям, единственное, что ты можешь сделать, это занять место в первых рядах и насладиться финалом.
Именно этим я собиралась заняться в тот памятный день.
Злость, обида, непонимание захлестывали меня изнутри. Я бежала по улицам города, глотая соленые слезы. В голове стучала единственная мысль, выгрызая мне мозг: как он мог?!
Сволочь!
Пронзительный визг тормозов и яростный звук клаксона обрушились так внезапно, что я на мгновение растерялась и потерялась в пространстве. Кто-то схватил меня за локоть, грубо дернув назад.
– Дура! – заорал в ухо незнакомый мужской голос. – Жить надоело?!
Дыхание сбилось. Я едва удержала равновесие и подняла ошалевший взгляд.
Перекресток. Четырехполосное движение. Бесконечный поток машин. А я лезу, ничего не видя из-за обиды и слез.
Точно жить надоело…
– Девушка, с вами все в порядке? – тот же голос, только теперь смущенный, участливый.
Я повернулась к его обладателю. Лет двадцать пять, симпатичный, подтянутый. Заглянул мне в лицо, улыбнулся.
– Такая хорошенькая и в слезах. Кто вас обидел?
От улыбки на щеках парня появились милые ямочки.
У Артема такие же…
В сердце вспыхнула жгучая боль.
Зачем только вспомнила!
Взгляд машинально упал вниз, на руку парня, сжимавшую мой локоть. Отметил полосу, предательски белеющую на безымянном пальце. И боль перешла в глухую ненависть.
Мужчины! Все одинаковы! И этот туда же! Кольцо обручальное снял, небось, чтобы знакомиться не мешало. А дома жена ждет…
Беременная…
Горло сжалось от подступивших рыданий.
Ненавижу! Ненавижу их всех!
Дернулась, вырывая руку из пальцев незнакомца.
– Со мной все отлично, – буркнула грубо и пошла, не оглядываясь, вдоль тротуара.
Шла, натыкаясь на толпу, почти не видя, не понимая, куда иду и зачем…
Начался дождь. Холодные струи били меня по лицу, по спине, но я их не замечала. Все, чего мне хотелось – это убежать, спрятаться, стать как можно дальше от дома, который мог стать нашим семейным гнездом. А стал моей кровоточащей раной.
Вчера я хотела сделать любимому сюрприз. Наивная дура! Приготовила романтический ужин, свечи. Ему поставила бокал вина, себе налила газированной воды, надеясь, что он заметит намек. А чтобы уж точно заметил, положила рядом с его бокалом тест, перевязанный ленточкой. Две полоски на белом фоне. Любовь и вера.
А он не пришел.
Ни вечером, ни ночью, ни утром.
И не отвечал на звонки.
Он и раньше задерживался, говорил, что работа… Я верила. Наверное, потому что хотела верить ему. Но когда рассвело, не выдержала. Беспокойство заставило набрать номер его матери.
Ольга Леонидовна всегда смотрела на меня свысока. Я знала, что не нравлюсь этой чопорной даме с вечно поджатыми губами и застывшим на лице брезгливо-недовольным выражением. Порой она вообще не реагировала на звонки с моего номера. Но в этот раз вопреки обычаю взяла трубку после второго сигнала.
Приторный голос потек мне в уши медовым сиропом:
– Нет, Темочки у меня нет. Он в Прилесном. Как с кем, с Викторией. Отмечают помолвку. А ты что, не знала? Вика беременна, уже третий месяц.
Сотовый выпал из моих рук. Ослепшая и оглохшая, я опустилась на пол.
Беременна? Вика?
Как же так?
Они работают вместе, в одном офисе, и встречались еще до меня, целых полтора года, но что-то у них не заладилось. Они расстались, решив остаться коллегами и друзьями.
Всякое в жизни бывает, люди встречаются и расходятся. Я не ханжа. Я знала о Вике, мы даже виделись пару раз в общей компании, и она была с другим мужчиной! Они с Артемом почти не общались или…
Или я просто ослепла от любви? И не хотела замечать очевидные вещи…
Три месяца…
Факты сопоставились сами собой.
Три месяца назад Артем ездил в командировку по делам фирмы. И да, он говорил, что едет с сотрудником. Вот, значит, кем был этот сотрудник…
Виктория. Победа.
Что ж, она победила.
Я не стану мешать их счастью. Не стану унижаться, закатывать сцены сопернице, вымаливать крохи любви.
Пусть катятся ко всем чертям.
А я…
Я почти не помнила, как поднялась, как шла к выходу на непослушных ногах, цепляясь за стены. Как дрожащими руками пыталась вставить ключ в замочную скважину. Глаза застилали слезы. В горле горело от тошноты. Едкий привкус желудочных соков разливался во рту.
Дальше все как в тумане. Я просто бежала куда-то, пока чуть не попала под машину.
А теперь стою под дождем в малознакомой части города, не понимая, как меня сюда занесло.
Наверное, я должна испытывать благодарность за свое спасение? Но его нет, одна пустота. Вообще никаких эмоций. Словно в моей душе образовалась сквозная дыра. Огромная, размером с Вселенную.
Я обвела улицу равнодушным взглядом.
Домашнее платье намокло – я не переоделась, когда уходила. С волос, прямо за шиворот, стекала вода. Но это меня совершенно не трогало. Мне казалось, что я уже умерла и лишь по какой-то нелепой случайности мое сердце по-прежнему бьется, и я все еще стою на ногах.
Коробки домов теснились друг к другу. Серые, неприятные. Их угрюмость разбавляла череда фонарей, да яркие всполохи витрин, занимавших первые этажи.
Спа-салон, нейл арт, какой-то бутик с анорексичными манекенами в ультра-узких брючках… Напротив зооаптека, нотариус…
Гинеколог…
Из-за плотно опущенных жалюзи виднеются тени.
Подчиняясь порыву, делаю шаг вперед. Взбираюсь по ступенькам, толкаю дверь.
Закрыто.
Жму на звонок.
Ноги не держат. Прижимаюсь спиной к двери, медленно сползаю на холодную плитку. Меня опять трясет от рыданий.
За спиной открывается дверь.
– Вы по записи?
Оборачиваюсь. Поднимаюсь, неловко держась за кованые перила.
Даме в дверном проеме за сорок. Зеленый медицинский халат, волосы тщательно убраны под полиэтиленовую шапочку, на ногах бахилы. За толстыми стеклами очков внимательный взгляд.
– Нет, – хриплю, – но мне очень надо.
– Мы принимаем только по записи.
– Пожалуйста!
Качает головой:
– Если у вас проблемы, я могу вызвать «скорую».
– Со мной все отлично, – изображаю улыбку, понимая, что губы не слушаются. – Я хочу прервать беременность.
Теперь она смотрит на меня с жалостью.
– Извините, мы операции не проводим, вам нужно в клинику.
– Операция не нужна, – трясу головой. Брызги с волос летят в разные стороны. Дама немного кривится. – Срок две недели. Я слышала… слышала, есть такие таблетки…
Жалость в ее глазах сменяется недовольством. Но мне плевать. Мне не нужен этот ребенок. Я почти ненавижу его. Меня тошнит от одной мысли, что буду сидеть в женской консультации бок о бок с Викторией, видеть ее счастливое лицо, сияющий взгляд. Растущий живот…
И что мне делать одной, с ребенком на руках, в чужом городе? Вернуться к родителям? Видеть их молчаливое осуждение, слышать за спиной шепотки соседских кумушек? «Видели, а Ирка Князева-то байстрюка нагуляла! А была ведь умница, отличница, в Москву поехала поступать. Куда только мать глядела?!»
