Вагон сибирской электрички, как люлька, качался, убаюкивая пассажиров, а мерный стук колес погружал в транс все глубже и глубже. Почувствовав шевеление девушки, некрупная немецкая овчарка села и положила голову на хозяйкино колено. «Найда, Найдочка, мне приснился такой странный сон, – обратилась Аня к своей спутнице, – будто выхожу я из нашего подъезда, а у соседнего – крышка от гроба стоит. Большая такая, красная-красная. Поворачиваю голову – а там – такая же! И у соседнего дома тоже! Хорошо, что ты меня разбудила». Она ласково потрепала собаку за ушками, на что та завиляла хвостом, перегоняя скопившуюся у сидений пыль и шелуху от семечек с одной стороны на другую. Аня взглянула на часы и радостно сообщила собаке: «Скоро приедем!»
Мужские часы, обнимавшие тонкое запястье девушки, напомнили ей о недавней ссоре с отцом. Аня дотронулась до щеки, затем помотала головой, отогнав неприятные мысли, как назойливых мошек в жаркий день. «Найда, вот я бы тебя обязательно познакомила бы с твоей бабушкой. Бабушки, они же хорошие. Пирожки пекут. Носочки вяжут. Вареньем угощают. Правда ведь? Интересно, какое варенье у бабушки Вали было любимым? Как думаешь?» – спросила девушка, глядя на овчарку. Найда наклонила голову, силясь понять, чего от нее хочет хозяйка. «Теперь я этого никогда не узнаю. Какое страшное слово «никогда», – задумчиво бросила Аня.
Тут поезд закашлял, словно заядлый курильщик, устало проскулил и, наконец, остановился, выпустив сонных пассажиров из своего чрева.
Аня торопливо выскочила на перрон, скинула с головы капюшон и на мгновение замерла. Ее глазам открылась картина, достойная кисти Шишкина: пустынная платформа, утопающая в кустах сочной сирени, а позади – непроглядный хвойный лес, подсвеченный ярко-малиновым закатным солнцем. Звонкие трели разномастных птиц не давали воцариться ждущей своего часа сумеречной тишине. Всё это казалось девушке сказочным сном. Аню бы ничуть не удивило, если бы откуда-нибудь из чащи вдруг выплыла бы Белоснежка в сопровождении проворных белочек и умилительных оленят. Найда ткнула хозяйку мокрым носом в коленку. «Да! Да! Надо спешить, пока не стемнело!» – отозвалась Аня. Вокруг нее уже начали роиться огромного размера изголодавшиеся комарихи, выискивая незащищенные одеждой участки кожи.
Девушка решительно направилась к машине, на лобовом стекле которой колыхалась бумажка с надписью «Такси». Завидя потенциальную клиентку, коренастый мужчина с крючковатым носом оживился и принялся переминаться с ноги на ногу, как гриф, почуявший добычу. Скомандовав Найде «сидеть», Аня обратилась к таксисту:
– Здравствуйте! Скажите, вы в деревню Дальняя поляна за сколько отвезете?
– Э, нет. Не поеду туда. Только до Федоровки могу подбросить, – хрипло сказал мужчина.
– Почему не поедете? Дорога плохая?
– Можно и так сказать. Плохая. Но ты можешь до своей деревни пешком дойти, если не боишься.
– Кого? Медведей? Я погуглила, что шуметь надо, шум их отпугивает.
– Ну и славно. Запрыгивай.
До Федоровки – небольшой деревушки с выцветшими разномастными домиками – доехали с ветерком. Водитель кратко объяснил пассажирке, как дойти до Дальней поляны и, взяв оплату, высадил путешественницу и ее собаку у обочины, отправившись обратно к станции.
Аня рассчитывала добраться до бабушкиной деревни до наступления темноты. Однако подойдя уже к первому ориентиру – обуглившейся от удара молнии исполинской сосне, девушка поняла, что темнеет в этих краях необычайно стремительно. Направив свет фонарика себе под ноги, она зашагала в сторону следующего ориентира. Им должна была стать поляна с несколькими замшелыми пнями – место сбора нечистой силы, по словам таксиста. Вдруг Найда, бежавшая все время трусцой впереди хозяйки, встала перед ней, как вкопанная. Овчарка услышала или увидела что-то, что было недоступно органам чувств человека. Аня осветила фонариком область перед собакой, но ничего примечательного там не увидела. Сосны, ели, кустарники. Если бы это было что-то крупное, она бы наверняка это сперва услышала, а мелкого зверья и бояться не стоило. Аня потрепала собаку между ушами. «Ладно тебе, всё хорошо, нет там никого», – тихо сказала девушка, наклонившись к питомице. Но как только она выпрямилась, за ее спиной, будто в сантиметре от нее, кто-то тяжко вздохнул, обдав ее ухо жарким дыханием. Аня резко обернулась, но в ярком свете смартфонного фонарика никого не оказалось. Кругом был лишь лес.
Пронзительный первобытный ужас охватил девушку. Не помня себя, она пустилась со всех ног в сторону деревни. Аня бежала напролом. Ветки, как когтистые лапы неведомых зверей, нещадно хлестали ее, оставляя на нежной коже тонкие струйки крови. Она задыхалась от беспрерывного бега, сердце бешено колотилось, а в боку предательски покалывало. Как ей всё же удалось добраться до деревни, Аня помнила смутно.
Девушка проспала на уютной бабушкиной перине всю ночь. Даже непривычные крики соседского петуха не нарушили ее покой. Пробудившись во второй половине дня, она сходила за водой, заварила себе овсянку, накормила собаку и уселась на краю высокой кровати, болтая босыми ногами. Минувшая ночь то и дело всплывала перед ее глазами. Ане ужасно не хотелось признавать, что ее до смерти напугал ночной лес и разыгравшееся после рассказа таксиста о местных шабашах воображение. Поэтому она решила поскорее заняться изучением дома бабушки Вали.
Всё здесь было из дерева. В сенях обстановка напоминала аскетичную келью. Однако икон нигде не наблюдалось. Некрашеная лавка, столик, пара ведер, да умывальник– вот и всё убранство. В избе мебели было больше. На стене у высокой кровати висел шерстяной ковер с вышитыми оленями, у одного окна устроился большой письменный стол, а у другого – стол обеденный. Центральное место в комнате занимала русская печка. Возле нее стояли обитые железом сундуки с одеждой. На подоконнике поселилось множество разномастных горшков с цветами.
