Модистка Лала Ивлинская, у которой мадам Корнелия заказывала все платья для девушек, жила недалеко от Язовенной улицы, буквально в двух кварталах. В тихом переулочке, где все всех знают, где никогда ничего не случается, где даже дети вежливы и не орут по утрам. Я велела кучеру и Данилке ждать меня неподалёку, а сама поднялась на крылечко под вывеску с затейливой вязью слов по картинке, изображавшей модницу в пышном платье и шляпке с цветами, подёргала цепочку колокольчика. Он разлился громкой трелью, которая прокатилась по внутренности дома и вернулась обратно.
Никто мне не открыл.
Я подождала, ещё раз настойчиво потерзала колокольчик, а потом постучала ладонью в крепкую филенку.
Дверь неожиданно скрипнула, открываясь. Я удивилась – зачем тогда звонить, если открыто? – и толкнула дверь.
- Есть кто? – спросила напряжённо в тишину и полумрак ателье. Мне никто не ответил. Половицы запели какую-то свою песню, когда я прошла дальше и оказалась в комнате, уставленной безголовыми манекенами в зачатках платьев, низкими банкетками и комодиками со множеством ящичков. В ателье модистки было очень уютно, пахло сиренью и рулонами ткани, а ещё кофием. Источник этого последнего запаха я нашла, наступив на коричневую лужу, частично впитавшуюся в симпатичный светлый коврик.
Ой, как жалко-то, ковёр испорчен напрочь!
Но сделав ещё шаг, я забыла о ковре. Какой тут ковёр, если в кресле полулежит бездыханное тело молоденькой женщины с запрокинутой головой, а на шее у неё от уха до уха зияет огромная рваная дыра вместо горла…
Я застыла на пару секунд, а потом отступила, отвернулась и испортила ковёр ещё больше частично переваренными утренним кофием и пирожным. Господи, только этого мне ещё и не хватало для полного счастья! Желудок сжимался в спазмах, а у меня перед глазами стояло лицо Лалы Ивлинской с маской ужаса, исказившей ранее миловидные черты.
Сволочи, убили модистку, которая должна была мне сшить много платьев!
Блин, о чём я? Убили человека, а я, походу, первая подозреваемая буду…
Опять не о том… Пожалеть надо загубленную жизнь! Однако жалко мне пока только себя. Надо наверное, сообщить куда-то… Телефонов в этом мире нет, надо выйти, как-то потихонечку, не глядя на труп… Послать кого-то за полицией…
Пулей я выскочила из ателье модистки и огляделась. Данилка торчал неподалёку, и я махнула пацану:
- Скорей! Срочно беги за полицией! Срочно! Со всех ног!
Данилка с секунду ошалело смотрел на меня, а потом вскочил и припустил куда-то в конец улицы, голося:
- Городовой! Городовой!
А я бессильно опустилась на ступеньку, прислонившись к перилам. Господи, да что ж такое-то? Второй день в этом мире, а впечатлений на целую жизнь! Вот права была моя интуиция, когда орала внутри головы, чтоб я бежала от благопристойной старушки в Тверском парке в пять утра! И надо было сбежать, даже плюнув на туфли. А теперь меня обвинят в убийстве бедной женщины, осудят, посадят… Или сразу повесят? Нет, стоп, вроде за убийство отправляли на каторгу!
Я не хочу на каторгу! Совсем-совсем не хочу!
Трели свистков с улицы заставили меня встрепенуться и вскочить. Стало очень страшно, холодный пот пробрал до костей, а потом я увидела двоих полицейских – один из них сопровождал меня и Авдотью в участок. Они бежали, топая сапогами, и свистели в унисон. Добежав до меня, знакомый полицейский спросил, тяжело дыша:
- Что случилось?
- Там труп, - коротко ответила и махнула рукой на ателье. Они ломанулись внутрь, а я машинально за ними. Но смотреть на безжизненное тело оказалось ещё трудно. Городовой метнулся к мёртвой, зачем-то начал поднимать, и я заорала: - Не трогайте тут ничего!
- Чё ж, может, ещё живая!
- У неё горла нет, сонные артерии разорваны, она умерла мгновенно! – возмутилась я. – А вдруг вы уничтожите какую-то важную улику?!
Они переглянулись и вдруг вытянулись в струнку, щёлкнув каблуками. Я же услышала знакомый до боли голос, а сердце пропустило парочку ударов.
- А вы, госпожа Кленовская, не только держательница заведения, но и сестра милосердия?
Вскинула голову совершенно машинально, выпрямилась и медленно повернулась к Городищеву, ответила с достоинством:
- Нет. Но кое-какие познания имеются!
Он скользнул взглядом по моему лицу, чуть прищурив красивые глаза, и спросил у городовых:
- Что тут?
- Осмелюсь доложить, господин Городищев, - отрапортовал один. – Женщину убили, похоже, оборотень! Вон как глотку перегрыз, следы клыков видны!
- Оборотень! – воскликнула я с презрением. – Ну конечно! С ума сойти! А почему не вампир? Или сам дьявол из Преисподней?!
- Татьяна Ивановна, вы состоите в обществе защиты оборотней? – холодно полюбопытствовал Городищев, подходя к трупу модистки поближе. Осмотрев рану, кивнул: - Да, очень похоже на работу одного из этих грязных животных. Впрочем, доктор скажет больше.
Он оглядел ателье и велел:
- Осмотрите тут всё на предмет пропажи ценных вещей. Хотя вряд ли это ограбление. Оборотень идёт по зову крови и убивает кого попало…
Снова взгляд на меня. Я покачала головой:
- Простите, Платон Андреевич, но я считаю, что это глупость.
Что-то теребило мне мозг. Что-то очень важное… Но я никак не могла понять, что именно. А Городищев устало ответил:
- По большому счёту мне нет никакого дела до того, что вы считаете, госпожа Кленовская.
Ах вот даже так!
Я задохнулась от обиды. Засранец! Как и все мужики, впрочем! Мачо Михайловского разлива, тоже мне красавчик! Нет дела ему… Ну и пусть ищет своего несуществующего оборотня, а у меня дел хватает. Мне ещё другую модистку искать.
- Раз так, я, пожалуй, оставлю вас расследовать это преступление.
Сказала я это с максимальной отвлечённостью в голосе и, снова вскинув подбородок, прошествовала к выходу. Городищев негромко бросил мне в спину:
- А может, это вы оборотень, Татьяна Ивановна Кленовская? Ведь до вчерашнего дня о вас никто не слышал! И вора вы догнали так ловко, что возникают некоторые подозрения…
Этого я стерпеть уже не могла. И он ещё мне нравился, этот поганый мачо и гадкий обвинитель! Глаза заслала красная пелена гнева, я даже не поняла, что случилось, а Городищев отшатнулся, прижав ладонь к пылающей щеке, и в его глазах плеснулось изумление.
- Вы хам, Платон Андреевич Городищев! – сказала я веско и почти спокойно, хотя внутри меня трясло от оскорбления. – Я была о вас лучшего мнения, однако теперь понимаю, что жестоко ошибалась!
- Но… - попытался было оправдаться он, но я не собиралась слушать дальнейшие бредни тупоголового полицейского и просто развернулась, зашагав к двери. Услышала:
- Ваше благородие, задержать?
- Вам бы только задерживать, Васильев! – пробормотал с досадой в голосе Городищев. А я хмыкнула, не оглядываясь, и вышла на улицу.
