Татьяна Михаль - Хозяйственная история графини Ретель-Бор

1. Глава 1

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ ГРАФИНИ РЕТЕЛЬ-БОР, ИЛИ НЕПРОСТО ГРАФСТВОМ УПРАВЛЯТЬ

* * *

Верите ли вы в перерождение душ?

Говорят, когда тело умирает, душа отправляется в дальнейший путь – выбирает себе очередную жизнь, благодаря которой будет проходить уроки и повышать свои вибрации.

Также говорят, если душа отчаянно цепляется за жизнь, то тогда она может переселиться в тело другого человека, который не хотел жить и освободил своё тело, словно сосуд для другой души.            

* * *

Изабель Ретель-Бор  

Солёный запах моря… Шелест и шипение волн… Холодная вода и зернистый песок под пальцами.

Определённо я нахожусь не в больничной палате. Не забивает дыхание въедливый запах лекарств и сам воздух не привычно удушливый, а свежий и холодный.

Холод…                        

Действительно очень холодно.

Титаническим усилием воли открываю глаза, моргаю и жмурюсь. В глаза светит яркое солнце, вызывая в глазах резь и слёзы.

«Боже… Что со мной произошло?...» — судорогой возникает в голове первая мысль.

Отодрав себя от земли, встаю на колени и руки. От этих движений дикая боль взрывает голову. Лихорадочный пульс отбивает, будто набатом невыносимо громкие удары в висках. Усилие, которое понадобилось, чтобы мне поднять голову, похоже на попытку выбраться из ванны с застывшим цементом.

Перед глазами всё плывёт, картинка размыта, но я отчётливо понимаю, что нахожусь на песчаном морском берегу.

На мне длинное тёмное платье – промокшее, от этого неприятно тяжёлое. Оно затрудняет, итак, едва дающиеся мне элементарные движения.

Очень холодно. Так холодно, что зуб на зуб не попадает. И самое печальное у меня абсолютно нет сил двигаться…

Двигаться?                     

— Ноги… Мои ноги… — шепчу не своим голосом.

Забываю о всякой боли и двигаю ногой – сначала правой, потом левой.

— Боже… Боже… Боже… — говорю, не веря происходящему и слизываю с губ морскую соль.

То, что я уже не я, понимаю окончательно.

На Земле меня с рождения сопровождал врождённый недуг – я не могла ходить. Вся моя жизнь прошла в инвалидной коляске.

А теперь у меня есть второй шанс! Шанс жить полноценной жизнью!

Забываю о боли и холоде, роняю больную голову на руки, продолжая стоять на коленях и навзрыд плачу, смешивая горячую влагу своих солёных слёз с морской водой.

Не знаю, где я нахожусь – в другом времени или же другом мире, но знаю точно – кто-то там наверху позволил мне прожить жизнь заново. Мне дали второй шанс и я ни за что этот шанс не упущу.

Собираю в руки мокрый песок и сжимаю кулаки.

Пусть будет другой мир, другое время – но отныне это теперь моя жизнь.

Только бы подняться на ноги и понять, почему я в воде.

Вдруг, издали слышу встревоженные крики. Сначала мне трудно разобрать слова, но вскоре до меня доносятся обрывки фраз.

— …бросилась со скалы!..

— …вон она!..                   

— …вижу её!..             

— Графиня жива!      

Довольно скоро меня начали окружать незнакомые люди с причитаниями:

— Что же вы это, графинюшка? Зачем решили убить-то себя? А мы как же без вас-то?

— Грех это. Большой грех.

— Да замолчите вы! Не видите что ль, у графини голова вся в крови. Целителя зовите! Да поскорее!

— Как только выжила-то?

— Видать, не время помирать…

— Какое там время, не время? Графиню сам Инмарий* уберёг. Глядите, сколько крови-то, ох, Бог милостивый.

Судя по одежде хлопочущих вокруг меня людей – я оказалась в средневековье.

Издаю мысленный стон, но тут же одёргиваю себя. Я здорова. Могу ходить.

И кажется, я – графиня.  

Одна из женщин набрасывает на меня шерстяной плед. С удовольствием заворачиваюсь в него и предпринимаю попытку подняться самостоятельно, но головокружение и сильная тошнота не позволяют мне этой роскоши.

— Сейчас, графинюшка… Сейчас…

Один из мужчин – самый крупный и здоровый как медведь, осторожно поднимает меня на руки и все тут же шустро направляются наверх по узкой тропе.

Только сейчас вижу, что находилась я у подножия серо-чёрных острых, грозных и злых скал.

* Инмарий – Всевышний Бог (прим. Автора)

** Тинарий – Падший Бог (прим. Автора)

«Глупая графиня. Зачем понадобилось себя убивать? Я не умела ходить, но всё равно стремилась жить. У меня не было богатств, и выросла в детском доме, я не знала материнской любви и нежности, но я всё равно любила жизнь. Но как бы там ни было, надеюсь, ты нашла тот покой, к которому стремилась, раз решила свести счёты с жизнью».

— Целитель скоро будет. Только держитесь графиня. Ох, горе-то какое… — приговаривает и вздыхает женщина, утирает слезящиеся глаза грязным передником.

— Да хватит тебе завывать, Элен, — останавливает её причитания мужчина, что несёт меня на могучих руках. — Не видишь что ль, жива графиня наша. Жива.

— Не о том я судачу! Граф наш сгинул в проклятой войне. Дитя графинюшка не выносила. Голод наших деток морит. Тут любая со скалы бросилась бы!

— А ну умолкни, дура! — шикает на неё мужчина.

А я молчу и слушаю. Молчу больше от того, что жутко болит голова, да тошнит так, кажется, вот-вот и меня вывернет наизнанку. И перед глазами периодически темнеет.

На лицо признаки классического сотрясения мозга.

«Значит, я – вдова. Потеряла ребёнка. И графство настиг голод. А война? Она ещё идёт или уже закончилась?»

Вопросы, вопросы, вопросы. Одни вопросы.

Но ничего, я разберусь.   

Уже в полузабытье я слышу удаляющиеся разговоры слуг, чувствую, как с меня снимают мокрое платье, обтирают насухо и укрывают во что-то тёплое, но колючее и дурно пахнущее.

Но сил возмущаться и спорить нет.

Ощущаю, как мне в рот вливают нечто горячее и горькое.

Очевидно, это лекарство.  

Послушно выпиваю и постепенно, боль уходит, тело согревается и мне становится хорошо.

Я засыпаю, и мне снится странный сон.                                                                                                   

* * *

Отныне, меня зовут Изабель Ретель-Бор. Я – графиня.

Странное, однако, имя – мягкое и одновременно резкое за счёт этого «Ретель-Бор».

Граф и мой муж Астер Ретель-Бор и правда, считается погибшим, но свидетельства о его смерти нет.

Война, длившаяся по меркам этого мира недолго – три года завершилась смертью короля Ричарда Седьмого Кровавого, прославившегося своим вспыльчивым и неудержимым нравом, по поводу и без, объявляя войну каждому государству.

Умер король в возрасте ста двадцати лет.

Долгожитель, однако. 

Его сын – новый король Роланд Первый оказался отдушиной для своего королевства. Поступил он мудро, завершив никому не нужную войну политическим браком своей младшей сестры Селесты и брата короля воюющего с нами государства.

Война закончилась полгода назад, но её облик до сих пор бродит среди людей в виде голода; не вернувшихся с войны мужей, сыновей, братьев; она глядит на всех из потускневших глаз калек, которые теперь никому не нужны; смотрит глазами страдающих детей, оставшихся без родителей; страшная нищета и прочие ужасы, что сопровождают суку-войну охватили всё королевство и моё графство, в том числе.