Хабиб Ахмад-заде - Хроники блокадного города

Другие книги серии "Военная проза"
О чем книга "Хроники блокадного города"

Эта книга выходит в серии, рассказывающей об Ирано-иракской войне 1980-88 гг. Она посвящена фронтовым будням Абадана – города, который можно назвать иранским Ленинградом. Расположенный на берегу пограничной с Ираком реки Арванд (Шатт эль-Араб), этот город имел важнейшее стратегическое значение, и его захват мог бы стать залогом победы саддамовских сил над молодой Исламской Республикой. Иракцы замкнули кольцо блокады вокруг Абадана, но так и не смогли преодолеть героическое сопротивление его защитников. Об огненных буднях небольшого города, ставшего великим символом героической борьбы народа Ирана за свою свободу и независимость, рассказывает сборник рассказов известного иранского писателя Хабиба Ахмад-заде, прошедшего восемь лет войны от первого до последнего дня.

Для широкого круга читателей.

Бесплатно читать онлайн Хроники блокадного города


© ООО «Садра», 2019

От издательства

Что такое блокада? Это изоляция. Изоляция от внешних связей. Приём военного искусства, многократно доказавший свою эффективность. Это возможность истощить противника и принудить его к сдаче, сократив собственные потери до минимума. Блокада может быть не только военной, но и экономической, политической. Экономические санкции, в условиях которых живут сейчас и Россия, и Иран, – тоже форма блокады.

Именно международная экономическая и политическая блокада, в которую Иран попал после Исламской революции (1979 г.), создала условия для нападения вооружённых сил Ирака на ИРИ в 1980 г. В условиях этой большой международной блокады, когда Иран боролся за свою независимость, произошла малая блокада города Абадан, которой посвящена эта книга. Абадан воспринимался командованием Ирака как ключ к нефтеносному району Хузестан, контроль над которым позволил бы подорвать экономику Ирана и получить доступ к дополнительным источникам углеводородов. В этом же городе находился крупнейший на тот момент на Ближнем Востоке нефтеперерабатывающий завод; кроме того, там расположен речной порт, обеспечивавший коридор для транспортировки нефти к Персидскому заливу. Всё это делало Саддама Хусейна. Однако, несмотря на его стремление как можно скорее овладеть этим городом, несмотря на всю международную поддержку, у Ирака не хватило сил, чтобы сломить сопротивление иранцев, и камнем преткновения для саддамовских сил стал небольшой приграничный город Абадан.

Но если в прямом боестолкновении двух армий в основном гибнут солдаты – люди, для которых война является, так или иначе, результатом их осознанного выбора, то в условиях блокады страдает в первую очередь мирное население. Известно колоссальное количество примеров невероятного мужества людей, переживших блокаду Ленинграда, и блокада Абадана также стала проверкой мужества, силы воли и самоотречения не только военных, но и мирных жителей.

Книга, которую вы держите в руках, – калейдоскоп зарисовок боевых будней осаждённого, но непобеждённого города. Особое внимание к внутреннему миру персонажа и преклонение перед мужеством простого, маленького человека в самых бедственных обстоятельствах роднит повести Хабиба Ахмад-заде с творчеством Эрнеста Хемингуэя. Появление у Ахмад-заде образа старика, несмотря ни на что, идущего к своей цели, в этой связи совершенно неслучайно. Этот образ известен всему миру благодаря повести Хемингуэя «Старик и море», и он вновь оживает на страницах рассказа Ахмад-заде «Если бы не Дарья-Голи»…

Хроники блокадного города

Фото Т. Ханиной

Вот взмыл орел с высоких скал. Он, по обычаю орла,
Добычу свежую искал, раскрыв два царственных крыла.
Он хвастал крыльев прямизной, их необъятной
                               шириной:
«Весь мир под крыльями держу. Кто потягается со мной?
Ну, кто в полете так высок? Пускай поднимется сюда!
Кто? – ястреб, или голубок, или стервятник? Никогда!
Поднявшись, вижу волосок на дне морском: так взгляд
                                  остер.
Дрожь крыльев мухи над кустом мой зоркий различает
                                  взор».
Так хвастал, рока не боясь, – и что же вышло из того?
Стрелок, в засаде притаясь, из лука целился в него.
Прошла под крыльями стрела – так было роком
                                суждено, -
И мигом сбросила орла с высоких облаков на дно.
Упав, орел затрепетал, как рыба на сухом песке,
Он участь рыбы испытал, и огляделся он в тоске.
И удивился: до чего железка с палочкой просты, -
Однако сбросили его с недостижимой высоты.
И понял, почему стрела, догнав, унизила орла:
Его же собственным пером она оперена была[1].

Орлиное перо

Я вижу, как ты выходишь из машины. Останавливаю подзорную трубу и пристально смотрю через нее и без нее на твое лицо… вижу, как ты машешь рукой водителю. Он поехал дальше… а ты остаешься на перекрестке, за пальмовой рощей на том берегу реки. Сейчас ты в раздумьях: какой дорогой тебе идти? Остаться на главной дороге и дождаться следующей машины или… пойти тем путем, который лучше для меня? Решай же скорее. От твоего решения зависит исход всех моих сегодняшних стараний. Издалека не видно, но ты что-то взваливаешь себе на спину и пускаешься в путь.

Я чрезвычайно рад твоему решению. Благодаря тебе мне не придется задерживаться здесь надолго. и сейчас ты продолжаешь идти по асфальтированной дороге, которая приведет тебя к вашей передовой. Ты продолжай идти, а я тем временем буду ждать тебя на этом берегу реки, оставаясь на вершине своего наблюдательного пункта. Вряд ли мне придется ждать более двадцати пяти минут, к тому же самый волнующий момент будет длиться последние семнадцать секунд, поэтому мы можем по крайней мере в течение этих двадцати пяти минут поговорить начистоту. Хотя ты никогда не услышишь моих речей, быть может, спустя те семнадцать секунд они достигнут твоего слуха. Спросишь, как? Откуда мне знать! Во всяком случае, я так думаю, стоя на этом берегу реки осажденного города… и ты сейчас не знаешь, что я здесь веду на тебя охоту… и из этого темного убежища, окруженного пустыней, пальмами и лентами шоссе, я вижу тебя на том берегу… и тщательным образом, при каждом твоем шаге с помощью рычага своей подзорной трубы я навожу на тебя объектив, чтобы хорошенько запомнить. Действительно, я здесь веду на тебя охоту, и снаряд в стволе миномета ждет не дождется приказа, невидимые волны которого в нужный момент разольет в воздухе моя рация. Его уловят даже ваши рации, а потом эти волны пройдут через изгибы твоего тела. К счастью, ты не сможешь их засечь и понять. Затем ответ по другой рации… после этого выстрел… и пройдет семнадцать секунд, пока минометный снаряд разорвет пространство, взмоет в воздух и, подобно хищной птице, завидевшей в воде рыбу, ударит прямо по этой дороге… а потом… потом на этом месте вокруг твоего тела будут летать тысячи чугунных осколков. Однако… сейчас до того места на дороге, которое, возможно, станет местом твоей гибели, пролегло расстояние, которое можно пройти за двадцать три минуты. Хотя точное время все-таки зависит от быстроты твоих шагов. Если ты будешь идти медленно, то к двадцати трем минутам, оставшимся от твоей жизни, прибавится еще несколько секунд… а если пойдешь быстро, то, соответственно, убавится… Но сейчас ты продолжаешь идти. Хочешь, я скажу точно, сколько тебе осталось пройти до того момента, когда произойдет взрыв дожидающегося тебя снаряда?

Достаточно будет отметить взглядом твое местонахождение и нажать хронометр… Однако лучше не терять времени. Быть может, благодаря этому снаряду наша мимолетная дружба станет вечной. Знаешь, какой главный вопрос я задаю каждый день, находясь на высоте своего наблюдательного пункта, после того, как выбираю кого-то вроде тебя в качестве своей жертвы? Я спрашиваю себя: «Интересно, откуда ты родом? Из Ханакина


С этой книгой читают
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980–1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
Этот скромный труд посвящается памяти безвременно ушедших командира Саттара Ибрахими-Хажира и его благородной и терпеливой супруги Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан, а также всех достойных сынов нашей Родины, погибших на ирано-иракской войне. Вечная благодарность им за их великий подвиг.Бехназ Зарабизаде
Этот роман посвящен страшным и героическим событиям Ирано-иракской войны 1980–1988 годов. Книга повествует о нескольких днях из жизни юного ополченца, который вместе с горсткой товарищей держит оборону в окруженном врагами городе. На долю молодых людей выпадает нелегкая задача: разыскать и уничтожить поступившее на вооружение иракской армии новейшее оборудование, способное переломить ход боевых действий…Для широкого круга читателей.
В авангарде предателей родины, с 1989 года требующих отмени автономного статуса Аджарии и отмени Карского договора от 13 октября 1921 года, то есть, фактически требующих отдачи Аджарии в собственность Турции, почти что одни «звиадисти», сторонники бывшего президента Грузии мингрельского происхождения Звиада Гамсахурдия. Дело в том, что в 1989 году и Грузинская ССР, и Турецкая Республика признавали действительность Карского договора от 13 октября
Автор книги прослеживает историю становление Корпуса Стражей Исламской Революции в Иране. Он показывает, как развивался Корпус, как постепенно его власть распространялась в Иране, а затем и по всему миру Он рассказывает удивительную историю самой могущественной полицейской структуры на Земле, но параллельно – также историю удивительной страны, Ирана.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Уход бывшего офицера Моссад Виктора Островского сорвал вуаль таинственности с одной из самых таинственных секретных служб мира и разоблачил ее сомнительные и жестокие методы. Во время правления Эхуда Барака в Израиле прошла публичная дискуссия о праве Моссад применять во время расследований физическое насилие. Но в прошлом Моссад пользовался насилием безо всякого стеснения, что доказывают многочисленные покушения, описанные Островским. Виктор Ост
Присущая древней истории мифологизация особенно несправедливо обошлась с женщинами, считает Онор Каргилл-Мартин. Со времен Тацита и Светония, описавших третью жену императора Клавдия как ненасытную развратницу, имя Мессалины стало нарицательным. Ученые долгое время игнорировали ее фигуру как объект серьезного исследования, отмахиваясь от документальных свидетельств о ее жизни как от не внушающих доверия, а от нее самой – как от не представляющей
Новый роман из цикла «Библиотеки смерти»!Потерявший любимую жену Уэйд Стивенс решает покончить с собой. Но очнувшись после неудачной попытки, он не узнает свой дом….Пропали все его вещи, словно бы Уэйд давно прекратил свое существование.Зато Кристин почему-то жива….И вроде бы можно радоваться и даже попробовать начать всё сначала….Но Вселенная не терпит ошибок.И тогда появляется Он, чтобы восстановить реальность Уэйда, убивая всех, чье время там
Новый роман из цикла «Библиотеки Смерти»!Всё имеет свои пределы, грани, установленные природой нормы. Зло и Добро – вполне ясные понятия, не терпящие полутонов. Но человек – это лишь набор причин….Неоднозначность частенько сводит с ума, потому что в нашей реальности нет ничего абсолютного. И как с этим справиться? Как разобраться в этой удушающей двойственности, не взявшись за нож?Проклятые тени древности вершат своё правосудие, набрав оловянных
Некоторые героини - не главные. У них нет супер-способностей, магии, пробивного обаяния и неописуемой красоты. Зато есть шило в том месте, куда его сложно засунуть, тяга к приключениям и лучший друг, глаза которого светятся ну ни капельки не по-волчьи... *** Фроська всегда умела нажить неприятностей. Вроде и не напрашивалась нарочно, а они сами её находили. Вот и объявившийся в селении юный оборотень твёрдо решил, что вырастет и женится на ней. ⠀
Проскочила вслед за незнакомцем в обычную дверь, а оказалась в другом мире? Магия уже не отпустит. Мечтала стать врачом и упорно шла к цели? Судьба решила иначе. Теперь Аделине предстоит обучение в крупнейшей Академии всего Шестимирья, и не стоит грезить о возвращении.Но так ли плоха новая жизнь? Невероятные расы и переходы между мирами, дирижабли и магические создания, новые друзья, захватывающие приключения и открытия, среди которых обязательно