В доме Мейпл-Леруа было тихо. Даже слишком тихо. Для этого места это было скорее сверхъестественно. В гостиной, у трюмо, стояла высокая молодая девушка с длинными русо-рыжими волосами до самых лодыжек. Ее можно было бы принять за хозяйку дома, если бы не несколько интересных факторов. У самого лица некоторые пряди ее волос были розовыми и фиолетовыми. Глаза колдуньи были приятного мятного оттенка, а на губах блестела темная бордовая помада, которая явно контрастировала с бледной кожей. Стиль одежды даже отдаленно не напоминал то, что привыкла носить Антуанетта – на девушке был белый топ без рукавов с высоким воротом, украшенный аметистовым галстуком-бабочкой и парой черных пуговиц. Ее бриджи до колен с завышенной талией сочетались по цвету с галстуком и имели золотую отделку. Такого же цвета высокий замысловатый каблук был на черных ботильонах. Колдунья держала в руках блокнот, задумчиво покусывая ручку, когда ее громко окликнули со спины:
– Мари Амелия Мейпл!
Колдунья вздрогнула, услышав свое полное имя. Только один человек во всем Чарме так к ней обращался.
– Да, мам?
Девушка обернулась, и перед ней предстала Антуанетта Леруа. Такая же яркая, как и прежде. С такими же горящими от энтузиазма глазами. Сейчас она была на несколько десятков лет старше, но, впрочем, выглядела всего лишь на тридцать. На ней, как и всегда, красовались темные шорты и один из ее цветастых топов с кружевными вставками.
– Ты закончила? – Тони подплыла к своей дочери, заглядывая в ее записи.
Она была на полголовы ниже, так как никогда не носила каблуков.
– Еще остались кое-какие вычисления, – Мари написала несколько закорючек, – может быть, сделать еще один доклад?
Леруа поморщилась, смотря на непонятные ей символы:
– Хорошо, что интеллектом ты пошла в своего отца.
– Ты не глупая, – улыбнулась Мари.
– Конечно, не глупая! – Антуанетта почти что оскорбилась. – А вот эрудированной я себя назвать не могу. А Никки и умен и эрудирован. Ты как раз в него.
– Папа не с тобой?
– Сказал, что зайдет в магазин, – Леруа пожала плечами.
В ту же секунду входная дверь распахнулась. Николас Мейпл зашел в квартиру с двумя огромными букетами цветов. Бледно-розовые пионы он вручил своей возлюбленной, а дочери преподнес светящиеся лиловым неоном розы.
– Любимый, – протянула Тони, целуя соулмейта в щеку, – в честь чего это?
– Ты же знаешь, что мне не нужен повод, чтобы порадовать своих девочек.
– Папочка, спасибо огромное, – Мари повисла на шее Ника.
Он тоже совсем не изменился. Только стал мужественнее и взрослее. Продолжал носить футболки хенли, изредка – рубашки. Все так же души не чаял в своей единственной, которая, как и тридцать лет назад, глядела на него с неподдельным обожанием. Счастье целиком и полностью заполняло этот дом. Это было достойной платой за то, что пришлось пережить его владельцам.
– Мам, Джей-Джей уже ушел?
Статная девушка с шоколадной кожей и темным каре надевала сандалии в прихожей своей квартиры. Люсиль Браунхол была задорной и эксцентричной юной леди, которая уже окончила академию и стажировку, но так и не нашла себя. Рваные джинсовые шорты и топ выгодно очерчивали ее аппетитную фигуру.
– Да!
– Тогда и я пошла!
– Постой, даже с отцом не попрощаешься? – строго промолвила хозяйка дома.
Возраст все же сказался на лице Конни. Морщины ясно давали понять, что ей уже далеко не двадцать, но и на свои шестьдесят с лишним она, естественно, не выглядела.
– Богиня, я же не на войну ухожу… – увидев сердитый взор матери, Люси поспешила извиниться, – глупость ляпнула, знаю…
– Тебе не за что себя корить. Радуйся, что не знаешь, что такое война.
Девушка кивнула и продвинулась к двери:
– Я приду к ужину, так что незачем устраивать мне ритуал прощания.
– Ты и в прошлый раз так говорила, – женщина скрестила руки на груди.
– Ты же помнишь, сколько мне лет? – усмехнулась Люсиль.
– Может быть, тогда уже наконец-то обзаведешься собственным жильем? – поддела ее Констанция.
– Мам, мне всего двадцать четыре, – девушка высунула язык.
– Я тебя предупредила, – леди Браунхол в последний раз пригрозила дочери пальцем, а затем поцеловала ее в лоб.
– Буду как штык! – девушка уже стала исчезать в проходе.
– Передавай привет своей ненаглядной…
Оказавшись на улице, Люси почувствовала, как ей в нос ударил аромат цветущей сирени. Она с наслаждением прикрыла глаза и закинула руки за голову, потягиваясь в такт ветру. Когда его дуновение усилилось, девушка нахмурилась и вскинула запястье, вынуждая стихию отступить. Поправив свой небольшой рюкзачок, Люсиль отправилась к точке телепортации, проходя сквозь катавшихся на велосипедах подростков с помощью бесплотности.
Весенний регион пылал цветом и гостеприимностью, даруя каждому, кто сюда попадал, чувство приятной защищенности. Некоторые знакомые леди Браунхол здоровались с ее дочерью, выражая таким образом благодарность за двадцать лет упорного труда на благо комитету. Люси уже давным-давно привыкла к тому, что с ней заговаривают абсолютно незнакомые ей люди – ее мать знали слишком многие.
Колдунья игриво перебирала свои пальцы, зажигая на их кончиках язычки пламени. Некоторые дети, проходя мимо нее, завороженно наблюдали за этим – настолько хорошо ей это давалось. Магия была для Люси такой повседневной и естественной частью жизни, что иногда она даже не отдавала себе отчета в том, что пользуется ей.
Телепортационная станция представляла собой две полукруглые платформы, одна из которых находилась в нескольких метрах над землей. Они были соединены энергетическими нитями, а сбоку от них была специальная информационная планшетка.
Люсиль терпеливо подождала, пока пара впереди нее набрала нужные координаты, и с удивлением обнаружила, что та отправилась на Землю. После исчезновения незнакомцев, колдунья выбрала финальную точку назначения и для себя – окрестности одной из академий в летнем регионе. Удовлетворенная улыбка проскользнула на ее лице, когда она нажала на кнопку «окей», и ступила на платформу. Через несколько секунд ее силуэт полностью растворился.
Мэделин Гринфайер была шатенкой с волнистыми волосами и розовым омбре. Цвет глаз, который она держала в насыщенном синем оттенке, прекрасно контрастировал с ее светлой кожей. Стиль ее одежды можно было назвать девчачьим, впрочем, как и всю ее комнату, украшенную рюшами и плюшевыми животными.
Девушка сидела за туалетным столиком и наносила на губы розовый блеск с помощью указательного пальца. Через крупное окно в центре комнаты в помещение проникало много солнечного света. Лучи скользили по лицу Мэдди, играясь с ее переливающимися прядями. Вдруг раздался стук в дверь.
– Тук-тук! – Элеонора Гринфайер появилась в проходе в обворожительном черном платье и с хитрецой взглянула на дочь.
