1
Ранее утро. Где-то на севере бушевала сильная буря. Макс был дома. Он был сам не свой. Ему написал отец, что его картины – полное дерьмо. Странный способ воспитания. Не лучший стимул для роста. Макс уложил вверх бело-лунные волосы – точно настроил антенну для связи с космосом. Как же ему хотелось рассказать всем о своей картине! Жаль, никто не поверит. Впрочем, думал Макс, по краске можно определить сроки написания. Но что толку, если Джек живёт в городе уже давно. Скорее всего, так оно и есть. Нет, как ни крути, всё равно подумают, что я обманываю.
Макс не знал, что Джек прилетел недавно, и легко можно доказать факт их знакомства после написания портрета. Тогда можно было бы здорово заработать и прославиться на весь мир. Многие бы не поверили, но это не важно. Если Макс вызволил самого дьявола из ада, то это же эпохально. Можно было бы возить Джека по всему миру, как связанного цепями преступника в телеге с клеткой. Мечтая, он закутался в большое полотенце, и его худая фигура бродила по замку. Неприятный осадок из-за слов отца не исчезал. Совершеннейший идиотизм строгости. Но благодаря этой строгости у Макса есть крутой замок, и ему не надо платить по счетам – их он покрывает, сдавая в аренду купленную родителями квартиру. Сами они живут чёрте где, в уютной тихой испанской деревушке у побережья, и им этого вполне хватает. Макс и сам может обеспечивать себя, но отказаться от такой опеки невежливо и неблагодарно с его стороны.
А что если я не тот, кем себя считаю? Макса раскачивало то вверх, то вниз в самооценке: то он казался себе никчёмным и бездарным, то самим Богом. Не может быть, что это пустое совпадение – что Джек явился в реальности. Прочь, прочь сомнения. Это я его создал. Макс разговаривал с собой в зеркале. Небо словно покрылось коркой серого льда, и после оглушительного грома рассыпалось градинами по крыше его дома, по полям, по городу. Максу нужно было ехать. Много работы. В такую погоду на мотоцикле поехал бы только идиот. Но Макс – хоть и идиот, но иного стандарта, и поэтому вызвал такси.
В это же время, так же на такси возвращался другой безумец – Джек. Они разминулись с разницей в полминуты. Джек распинал градины у ворот дома и вошёл в калитку. Мотоцикл был на месте. Значит, придётся придумать отговорку для Макса.
Но никого не было. Джек прилёг отдохнуть. Двоякое чувство: счастье от волшебного вчерашнего дня и, с другой стороны, беспокойство от нерешённых вопросов.
Эти тайны приоткрылись мне не просто так, чтобы я их смял в комок и швырнул в урну неразрешёнными. Это всё равно что срывать плоды с дерева, чтобы выбросить их.
Джеку приснился дядя. Он был жив и плыл в лодке с умиротворённым видом. Плыл куда-то далеко, чтобы открыть некую волшебную землю. Дядя Лука всегда хотел совершать открытия. Пока что он ни черта не открыл, но курс держал верно. И интуиция, как ветер, несла его именно туда, куда полагается.
Потом приснился Элвис: вечер, он сидит за столиком с зелёной керосиновой лампой перед синим замызганным окном. За облезлым крестом деревянной рамы по скользкой замёрзшей платформе и новеньким рельсам проливалась луна цвета золотого доллара под мутной водой. Была пурга – небо ясное, но снежные волны катились по свистящему ветру. Элвис помешивал горячий винный напиток палочкой корицы в большой железной кружке. Иногда из щели между стенными досками в кружку залетали снежинки. Джек подсел к нему. Элвис привстал и включил старую пластинку. Зазвучала “Тихая ночь”. Элвис сел на место и укутал ноги шерстяным пледом. Он попросил Джека не искать обходных путей и идти только прямо. Напролом. Даже если придётся одолеть все тридцать восемь мостов Чикаго.
– Не убегай от трудностей. Так они вечно будут преследовать тебя. Но пройди через них. Тогда обретёшь спокойствие.
Элвис походил по комнате, напевая «Тихую ночь». Сам Элвис пел Джеку. И снежинки из щели ложились на дощатый пол белой полосой.
Джек спросил:
– А ты знаешь, кто такой Тарантино?
– Тарантино? – переспросил Элвис. – Знаю я одного Тарантино. Тот ещё оторва. Когда мне было семь лет, не было ни одного сорванца, кто не говорил бы: Тарантино, Тарантино, Тарантино. И не было ни одного банка в Америке, который не был бы им ограблен. Его так и не арестовали, этого макаронника. Он не заходил в один и тот же банк дважды. Его не поймали, даже когда осталась всего парочка неограбленных банков и выследить его было проще простого. Можно подумать, что он Рокфеллер и грабил самого себя. Поэтому и не был схвачен. Плохая шутка. Говорят, он уехал в Боливию или на Гавайи и там живёт по сей день. Вот, что я знаю о Тарантино. Тот ещё сорванец.
– Он же режиссёр, – сказал Джек.
– Может быть, его сын или внук стал режиссёром. Откуда мне знать. На кой чёрт мне это надо знать?
Шерстяной плед слегка сполз с колен Элвиса. Не вставая, он снял со стены справа старую гитару и стал подыгрывать пластинке. Это был такой уютный старичок. В окне слева к станции приближался состав. Элвис накинул плед на плечи и поднялся с кресла. Он взял со стола керосиновый фонарь и с вытянутой рукой вышел к поезду. В дверь со свистом залетала пурга. Паровоз причалил у домика и слепил в запачканное окно. Спустя несколько минут прозвучал гудок, и поднявшийся в вагон Элвис тронулся на запад.
Джек проснулся и перенёсся в дом к Максу. Через форточку от сентябрьского поля несло лёгким морозцем. Облака были плотными, точно дым из трубы приснившегося паровоза. Там, где небо было чуть белее, – к югу летел клин. А Джек всё оставался здесь из-за отсутствия визы. У птиц вместо виз – терпение. Не к лицу человеку уступать братьям меньшим.
Хоть небо свались на землю, Джек верил Элвису, и если тот сказал, что обходные пути искать не стоит, то это созвучно с мнением Джека. Он хотел весомого подтверждения тому, что надо вернуться в подвал и размотать клубок тайн. Без обходных путей, напрямую. Розе об этом можно сообщить и предупредить заранее. Покажите хотя бы одного человека, кто мог бы объяснить ход мыслей этого ненормального Джека. У него вместо мозгов – чёрт знает, что.
2
«Всё, что происходило со мной – я могу как-то увязать обычной и неидиотской логикой, пусть это и абсурдно. Но совершенно не вяжется то, что от Макса приходится скрывать отношения с Розой. Это безвкусица, что-то в этом не так. Макс не плохой человек, даже хороший. Получается несправедливо. Если он её создал, значит, он должен быть с ней. А если это только совпадение – картины и реальность – тогда какой в этом смысл? Не верится, что это сухое совпадение. Если Роза увидит Макса, то есть риск, что она его полюбит. Здесь я совершенно не понимаю, как разрешить ситуацию. А вдруг ей лучше с ним. Эта мысль не клеится с правдой. Ведь у нас с ней идеальное общение. Не буду ей рассказывать. Может быть, когда-нибудь потом, если посчитаю это правильным.
