Солнышко мое!
Никогда не писала тебе писем. Странно как-то и смешно (немножко, капельку смешно, не обижайся!). Столько хочется сказать тебе, а с чего начать и как сказать, не знаю.
Костенька, солнышко мое, родной мой, любимый, нежный мой человек! Я очень тебя люблю! Странно, но с каждым днем это приходит ко мне все больше и больше. Ужасно плохо, невозможно без тебя эти долгие-долгие вечерние часы. Это, впрочем, обыкновенная тоска по… (я говорю «тоска по…», потому что не хочу говорить просто «тоска», это как-то абстрактно и без оттенков эмоций). Удивительно, в какой мере человеку присуще это «собачье» чувство!
А за окном идет дождь. И я смотрю на него сквозь лепестки твоих роз. Они раскрылись, расправились, и теперь у нас с Маняшей в палате запах лета. А одна такая интересная, как будто соединили три цветка вместе. Я говорю ей, что это мы втроем, правда? Кость, я хочу к тебе, я хочу домой!!! Я не знаю, как, что и сколькими восклицательными знаками мне еще выразить!
Я не просто так тебе сегодня сказала, что все больше вспоминаю прошлое лето. А иногда стирается грань времени, и мне кажется, что это оно и есть. И мне хочется откуда-то вырваться, что-то преодолеть, наконец, все смести со своего пути, чтобы вырваться к тебе! И снова стали совпадать наши мысли, и снова ты, как из волшебной сказки, стал появляться, когда я о тебе думаю и по тебе скучаю.
Солнышко, забери нас скорее отсюда! Мне тебя так страшно не хватает. И Маняша через каждые пять минут спрашивает: «А папа к нам сейчас не придет? А почему он с нами спать не будет?» Приходится популярно объяснять, что это больница и здесь лежат только с мамами и больше никого не пускают. Но ей это трудно понять, впрочем, как и мне, зачем вообще все это.
Ладно, все это не так интересно.
Кость, а помнишь наш розовый ночничок, который так тепло горел в ту самую ночь. А помнишь, когда я тебе его подарила, я сказала, мы зажжем его, когда будем вместе. Мы теперь вместе, правда? Знаешь, ужасно хочется по-детски наивно спросить: навсегда? Мне вообще рядом с тобой страшно хочется быть ребенком. А может, так оно и есть.
А еще мне хочется, чтобы ты прочел это письмо на ночь и пожелал мне спокойной ночи, как я мысленно желаю это сейчас тебе.
Я целую тебя, обнимаю и очень-очень люблю!
Спокойной ночи! Твоя жена.
* * *
…Наступило раннее утро понедельника, и надо было успеть отвезти на электричку старшую дочь Машу, Машулю, Маняшу, как называла ее мама. Она отправлялась в столицу на учебу в университет, а младшая – Асенька, Атя, Анастасия – в этот предрассветный час сладко спала рядом с любимой мамой и моей женой Ириной, Ирочкой, как звали ее все домашние.
Завершающийся год был непростым, порой тяжелым, но во многом и успешным: Маша закончила школу и поступила в университет, Ася, которой в ту пору было 2 года и 9 месяцев, продолжала плавать в бассейне, вызывая одобрение тренера, Ирина завершала работу над своей докторской диссертацией, я был погружен в интересный проект. Любовь и понимание были нашими спутниками, мир вокруг ощущался незыблемым, и казалось, что судьба благоволит нам.
Я вернулся еще в темноте во двор, чтобы оставить авто жене. Мы помахали друг другу руками – Ирочка, еще сонная, закутавшаяся в халат, стояла в освещенном окне и улыбалась, даже на расстоянии передавая мне реальное ощущение своего тепла. В каком сне мы смогли бы представить, что это станет нашим последним приветствием?! «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг…» Позже эти строки мелькали у меня в голове, как бегущая строка рекламы, на которую не обращаешь внимания в силу ее банальной будничности.
Утром они с Асей собирались в детский бассейн, где занимались плаванием.
Это произошло после занятий, около полудня, прямо в раздевалке. Она начала терять сознание… И дальше события стали разворачиваться как в ускоренном кино: медики, скорая, первая больница, вторая реанимационная скорая, операционная, нейрохирурги…
Больная, 1968 г.р., поступила в клинику 07.11.2005 г.
На фоне относительного благополучия резкое ухудшение состояния – нарушение сознания до комы.
Диагноз: Острое нарушение мозгового кровообращения с прорывом крови в желудочковую систему. Дыхание отсутствует полностью. Искусственная вентиляция легких. Гемодинамика… Ультразвуковая доплерография… Операции… За трое суток состояние без изменений…
И за одно мгновение мир перевернулся, стал другим, заполнив до предела душу болью, отчаянием, растерянностью, страданием, вихрем вопросов без ответов и… тлеющей надеждой.
Почему я тогда начал записывать эти мысли? Скорее от боли, разрывающей грудь, от желания вылить эту боль, разделить ее хотя бы с бумагой, начать говорить с Ней, с Ириной, которой нет рядом, с ее умнейшими глазами небесной синевы, с изящным овалом родного лица.
13.11.2005
Сказка «Золотой ключик». Читают Этуш и Мишулин. Ирочка купила этот диск в Москве. Включил Асеньке первый раз.
Тот же день. Палата реанимационного отделения. Ирочку окрестил батюшка.
14.11.2005
Вечер. Сказки перед сном, диск с Натальей Варлей. Подарок Ирочки. Поставил Асе первый раз.
15.11.2005
В 23:20 лопнула наша вазочка, розовая свадебная (ночничок), внезапно раскололась на части. Я был с Сергеем, моим крестным, мы сидели и разговаривали на кухне.
16.11.2005
8:00. Я проснулся, внезапно побежал на кухню, выпил корвалол, лег – и металлическая основа кровати издала звук, похожий на сжатие металла (как в подлодке, погружающейся на глубину).
8:10. Ира умерла в палате реанимации. В течение получаса с ней проводили реанимационные мероприятия…
……………………………………………………………………………
17.11.2005
Заехали с Сергеем домой. Поставил диск. Жак Брель. Диск был не распечатан.
22.11.2005
7:50. Мы спим дома. Маняша у себя в комнате, мы с Асенькой. Ася встает на кроватке, говорит: «Мамочка» – спокойным, ровным тоном, ложится на спинку и тут же засыпает.
23.11. 2005
04:00 утра. Тишина. Вдруг раздается звук падения какого-то предмета. Я вскакиваю, Маша прибегает к нам в комнату. «Что это было? Кот? Нет. Он спит на кухне…». Упала фотография в рамке, Маша с подругой на фоне Александровского моста в Париже. Упала с полки над столом в комнате. Кот был на кухне.
17:20. Абсолютная ирреальность происходящего. Через шестнадцать суток после того, как Ирочка впала в глубокую кому, за этим столом я один… навсегда. Только что поставил ее любимый сценик, приехав из фотоателье, и в пакете из-под апельсинового джема, ее любимого, сейчас понесу домой фотокерамику, которую сделали сегодня за несколько часов. Жизнь и смерть вместе в одном пакете из оберточной бумаги. Фотокерамика делается с фотографий, где мы с тобой на Родосе в августе 2005 г. в одном из лучших ресторанов, тебе очень понравилась тогда французская кухня. Мы в состоянии спокойного счастья.
