Саша Баттьяни - И при чем здесь я? Преступление, совершенное в марте 1945 года. История моей семьи

И при чем здесь я? Преступление, совершенное в марте 1945 года. История моей семьи
Название: И при чем здесь я? Преступление, совершенное в марте 1945 года. История моей семьи
Автор:
Жанры: Современная зарубежная литература | Биографии и мемуары
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2021
О чем книга "И при чем здесь я? Преступление, совершенное в марте 1945 года. История моей семьи"

В 2007 году журналист Саша Ба́ттьяни (р. 1973), потомок знатной венгерской семьи, узнает, что его двоюродная бабушка, графиня Маргит Тиссен-Баттьяни, причастна к резне в Рехнице, где в марте 1945 года были убиты 180 венгерских евреев. Распутывая клубок семейной истории, он сталкивается с еще одной тайной и ищет ее разгадку. За поисками истины и историей семьи встают вопросы, актуальные для каждого: какое влияние оказывают на нас события, произошедшие семьдесят лет назад? Накладывает ли отпечаток на нашу жизнь то, что сделали – или чего не сделали – наши родители, бабушки и дедушки? Как в подобных обстоятельствах поступили бы мы?

В 2016 году книга была номинирована на Швейцарскую книжную премию, в 2018 году вышла в финал Премии Рышарда Капущинского, которая присуждается в Варшаве за лучшую книгу в жанре литературного репортажа.

Бесплатно читать онлайн И при чем здесь я? Преступление, совершенное в марте 1945 года. История моей семьи


SACHA BATTHYANY

UND WAS HAT DAS MIT MIR ZU TUN?

EIN VERBRECHENEN IM MÄRZ 1945. DIE GESCHICHTE MEINER FAMILIE


Перевод книги выполнен при поддержке швейцарского совета по культуре «PRO HELVETIA»



Издательство и переводчик благодарят Дом переводчиков Лоорен



Издание данного произведения выполнено при поддержке Франкфуртской книжной ярмарки и Центра немецкой книги в Москве



© 2016, Verlag Kiepenheuer & Witsch GmbH & Co. KG, Cologne/Germany

© Д. В. Сильвестров, перевод, 2021

© Н. А. Теплов, оформление обложки, 2021

© Издательство Ивана Лимбаха, 2021

Пролог

Агнеш вышла из спальни. Она сделала макияж, прическу, принарядилась ради меня. Ее дочери стояли рядом с нею, радуясь тому, как она выглядит.

– Он из Европы, – сказали они, – тот самый внук.

– Кто? – спросила она довольно громко.

– Внук, ты же знаешь.

Нет, Агнеш не знала. Я это видел.

Мы поздоровались, и все уселись за круглый стол, стоявший в гостиной их дома в Буэнос-Айресе. Я узнал об Агнеш из дневника моей бабушки – он лежал у меня в сумке; они вместе росли в небольшой деревушке в Западной Венгрии, детьми виделись каждый день, хотя жизнь их протекала совершенно по-разному. Родители Агнеш держали магазинчик деликатесов, а родители моей бабушки владели небольшим замком. Перед ним раскинулся посыпанный гравием двор, посреди которого рос большой каштан. Это была тихая жизнь в деревне, как писала бабушка о своем детстве, жизнь в соответствии с временем года. Вплоть до войны.

До того дня весной 1944 года, когда вековому порядку в этой деревне внезапно пришел конец, а вместе с ним исчез и их мир. Сначала пришли немцы, потом русские. Замок сгорел, семья моей бабушки потеряла свои земельные владения, свое положение, свое место в обществе.

Агнеш отправили в Аушвиц.

Я тут проездом – так подготовили Агнеш к моему появлению. Мне в руки попал дневник, где говорилось кое-что и о ней. О ее родителях, – так ей сообщили, – о том, что случилось более 70 лет назад.

И теперь я здесь, чтобы прочитать ей об этом.

– Подумать только! – сказала она.

Я сидел рядом с Агнеш и мог видеть номер, который вытатуировал охранник в Аушвице и который теперь, на морщинистой коже руки, стал почти незаметен. Цифры были едва различимы: 802.. 6? Или 8?

– С яблоками или с творогом? – услышал я.

– Что?

Агнеш едва исполнилось восемнадцать, когда ее отправили в концентрационный лагерь, сейчас ей за девяносто. У нее под рукой, рядом со стулом, стоял роллатор. На небольшой полке я видел фотографии: ее умерший муж, свадьба ее дочерей, целая жизнь.

– С яблоками, – сказал я, протягивая тарелку. И когда каждый из нас разделался со своим куском штруделя, стал читать: о будапештском поезде, который уже издалека можно было заметить по облачку гари, – и Агнеш кивнула; о журавлях, видневшихся при въезде в деревню; о банках с вишнями в сахарном сиропе, стоявших около кассы в лавке ее родителей; и о ее отце, краснощеком господине Мандле.

– О да, у него была лавка, – радостно прервала она меня, и мы порадовались вместе с нею, хотя нам и было совсем не до этого. Потому что мы знали правду.

* * *

Правильно ли мы поступили? – спрашивал я себя на другой день в зале вылета аэропорта. За исключением рабочего на поломоечной машине, ездившей от одного конца терминала к другому и оставлявшей на ковровом покрытии то темные, то светлые полосы, в зале никого не было, ни одной живой души.

Я всего лишь посланник, говорил я себе до того, как прибыл сюда. У меня с собой нечто, принадлежащее Агнеш, поэтому я прилетел в Аргентину. Однако теперь я больше не был в этом уверен. Только курьер?

Прошло семь лет с тех пор, как я начал разыскивать следы наших семейных тайн, относившихся к годам войны. Я несколько раз ездил в Венгрию, в Австрию, прилетел в Москву, а вот теперь и в Буэнос-Айрес. Но главное, я стал отцом троих детей, из-за чего все перепуталось. Я научился менять подгузники, помешивая, варить кашу и всё узнал о своих семейных корнях. Много времени провел я в местечке под названием Рехниц, чтобы как можно больше разузнать о кровавой расправе над 180 евреями; шагал по сибирскому снегу в поисках того, что осталось от исправительно-трудового лагеря, и, в конце концов, оказался в Южной Америке. Все это я неделю за неделей обсуждал с моим психоаналитиком в Цюрихе; мы говорили о Сталине, о Холокосте и массовых захоронениях, пока другие поглощали пиццу за ланчем. И вот недавно я спросил его: «Скажите, я правда не болен?» На что он ответил: «Откуда мне знать?»

Мне казалось, что я очутился в машине времени, вчера и сегодня слились воедино. Я перемещался из прошлого в настоящее и сверху взирал на самого себя, двигающегося по оси своей биографии. Семь лет. Примерная продолжительность жизни кротов, о которых так много говорилось в дневнике моей бабушки, – она то и дело сравнивала себя с этими животными.

Я сидел в пустом зале, поглядывая наружу, смотрел на взлетные полосы, черные от резиновых шин, на грязные поля вдали, бесконечный аргентинский простор.

На прощание дочери Агнеш сунули мне в руки тонкую книжицу – воспоминания их матери о годах войны, и эти записки теперь лежали в моей сумке рядом с дневником бабушки. Жизненные истории двух столь разных женщин – переплетавшиеся истории, продолжавшие накладывать отпечаток и на наши дни. И эти дневники я теперь перелистывал. Не хватает только моей истории, подумал я, достал из куртки блокнот, разгладил пустую страницу и пометил в левом верхнем углу: Октябрь 2013.

Что это будет? Письмо? Кому? Самому себе? И как же его начать?

Но тут объявили мой рейс.

1

Все началось в апреле, в четверг, примерно за семь лет до моего полета в Буэнос-Айрес. Я работал тогда в воскресном издании Neue Zürcher Zeitung. Раннее утро, на работу почти никто еще не пришел, везде было тихо. Я писал текст о некоем доноре спермы в Голландии, и одна пожилая коллега, с которой мы, по правде сказать, редко когда разговаривали, положила мне на стол газетную страницу и спросила: «И что же это у тебя за семья?»

Я поднял голову, улыбнулся ей и только тогда посмотрел на вырванную для меня страницу газеты. Я ожидал увидеть что-нибудь из XIX века, это могли быть платья с рюшами или лошади. Какой-нибудь мост, названный именем одного из моих предков: Адама, Зигмунда или Ладислава Баттьяни, – фамилия, достаточно известная в Венгрии. Один был в 1848 году премьер-министром; другого, Ладислава Баттьяни-Шраттманна, папа Иоанн Павел II в 2003 году в Риме за его врачебные заслуги причислил к лику блаженных. Историю нашей семьи можно проследить вплоть до военных походов против турок в XIV веке. На Западе, впрочем, наше имя не слишком известно, да и кому это нужно? Многие принимают его за тамильское; оно звучит словно имя уроженца Шри-Ланки. И только в рождественские дни мне начинают задавать вопросы, потому что тогда в 11 часов утра показывают по телевизору трилогию


С этой книгой читают
«Джейми Уинтерс сотворил свое первое чудо как-то поутру. Второе, третье и прочие чудеса последовали в тот же день. Однако первое чудо все равно было самым важным.Желание всегда было одним и тем же: «Сделай так, чтобы мама поправилась. Пусть ее щеки снова порозовеют. Сделай так, чтобы она больше не болела».Это из-за маминой болезни он тогда впервые подумал, что сам может творить чудеса. И это из-за нее он продолжал упражняться и совершенствоваться
«– Да ты никак замок сменила!Сбитый с толку, он стоял в дверях и смотрел на круглую дверную ручку, которую пытался повернуть одной рукой, сжимая в другой старый ключ.Она убрала ладонь с такой же ручки, только по другую сторону двери, и ушла в дом.– Чтобы чужие не ходили…»
В новом романе канадская писательница Кио Маклир, автор нескольких детских книг и орнитологического автофикшна «Птицы. Искусство. Жизнь» (2017), продолжает исследовать границу между природой и культурой, помещая частную историю своей семьи в центр художественного повествования. Спустя три месяца после смерти отца она сдает ДНК-тест и узнает, что он не являлся ее биологическим родственником. Мать, иммигрантка из Японии, хранит молчание, то ли не в
15 августа 1953 года – день бурного уличного карнавала в анклаве итальянских иммигрантов в штате Огайо. Простой пекарь Рокко Лаграсса, жизнь которого давно идет под откос, получает шокирующую весть о гибели сына в лагере для военнопленных в Корее. Но не он один полон терзаний. Женщина-хирург, делающая нелегальные аборты, загадочная портниха, подросток и ювелир – все они окажутся в карнавальной толпе в день праздника – день, который заставит каждо
Солнце внезапно вступает в фазу перерождения, о которой человечеству никогда ничего не было известно. Вся планета оказывается в кромешной тьме, где способность к выживанию становится залогом успеха. С наступившей темнотой приходит и лютый холод, еще больше усложняющий и без того нерадостную жизнь. Дефицит продовольствия становится виновником стычек и междоусобиц. Как можно выжить в таких условиях? Казалось бы, никак! Однако люди, пусть даже в неб
Каждый способен услышать историю. Мы не знаем, откуда они и для кого, они просто витают над нами в воздухе. Я слышу их постоянно, слышу и записываю, получается рассказ. Рассказ о людях и событиях, которых я не знала, которых не придумала, которые пришли сами и сели рядом, стоило мне только оказаться в тишине. Откинуться на спинку стула, отбросить суету и слушать-слушать как история набирает свой необратимый ход. Честно о том, как просто пишутся р
Несколько стран, городов и, вот – наконец, ее мечты обернулись реальностью: настоящая танцевальная команда, вместе с которой их ждет большое будущее. Но такое ли оно светлое, как она себе представляла? Или отголоски прошлого внесут свои темные пятна? Сможет ли она сделать шаг вперёд и принять прошлое или решит перечеркнуть все то, что так сильно любит?
Приключения чёртового идиота по фамилии Ивич, совместно с его не менее чёртовыми недостойными подругами. Кому охота покопаться в мерзости – милости просим, как говорится, а кому нет, то вам же лучше. Только не говорите потом, что вот де Никита Белугин – развратник; если уж и захочется вам так сказать, то вначале прочитайте – так будет справедливее.