Раз в который давно уж не счесть,
Схватился я за потрепанный кейс.
Разрываясь фантазиями от недолгой разлуки,
От жажды звучать изнемогали и руки.
Всякий раз едва мог я сдержаться
В стремлении том разочароваться.
В рвении своём будучи уверен,
Помышлял, что инструмент мне неверен.
С дрожью крышку кейса приподняв,
Бурю страсти всё никак не мог унять.
Вдыхал аромат как будто впервые —
Канифоли и лаком блестящей древесины.
– «Осмелюсь ли снова сейчас я сыграть?
Тембр скрипки опять запятнать?
Исполнителем надменно себя провозгласив
И унизиться, вокруг себя звук осквернив?» —
Хватаясь за трость как можно скорей,
Одолевался пластом величайших идей.
Но локон белейшим потоком, как водопадом
Столкнулся смычком со стали обмоткой,
Убеждая в обратном.
– «Покуда руки мои настолько невежды,
Не быть мне достойным в своём поколении.
И как возомнил я что капля надежды
Превзойти сумеет океаны сомнений.
Давно пора уж оставить попытки —
Дивным мотивом людей омывать вплоть до нитки
Их безразличие меня топило в пытках,
От бед земных ведь нет спасенья в мотивах.
Что ж, пусть грёзы остаются мне утешеньем,
До тех пор пока червям не стану я подношением.» —
На перепутье меж днём этим и следующим,
Пробудило нечто средь ночи внезапно, зловеще.
Во мгновение сведя взгляд на порог
Пошевелиться я в страхе не смог:
В дверях заклубилась непроглядная тьма.
Не смог – зажмурил глаза. Осознал —
Из мрака в дверях возникла беда.
Чуть слышной походкой покинув порог,
Ощутил каблуков приближающийся цок.
И вот их звонкость достигнув предела,
Исчезла. Но сквозь веки почувствовал —
Рядом что-то осело.
Когда рук коснулось нечто и будто впроказу
Слух одарился неописуемым экстазом:
– «Что же ты, открой глаза…
Ведь это я! Я к тебе пришла!
Никакая вовсе не беда,
Что причинит тебе вреда.» —
Тонкий певчий голосок
Звучал как будто между строк
Раскатистых как эхо грома строф.
Когда же отголоски фразы стихли,
А глаза изнемогали от алчности узреть,
Чуть услышал я умеренных вращений вихрь,
Лицезрев каскад которого,
Не пожалел бы умереть.
Робко приоткрыв завесу взгляда,
Вокруг меня уж соткали одеяло.
И завидел то, что наяву бы не пристало —
Как ткань та из волос её произрастала.
Часть локон прямо ниспадала,
Спиралью завиваясь у острия ключиц.
И спектром красок разных проливаясь
Опадала ливнем угасающих искриц.
Трансцендентной красотой ошеломляясь,
Пленён я стал багровым декольте.
И вожделенной бездной оплетаясь,
Терялся под её тканью в абсолютной наготе.
– «Кто же ты, позволь узнать?
Ведь не то что бы ответа —
Слов не в силах подобрать!
Твой лик изменчив подобно красу локон,
Которыми оплела меня ты в кокон.» —
– «Полно, ангел мой, неужто не признал?
Ведь такой меня ты именно создал.
Когда отчаяния был преисполнен миг,
Ты занёс меня во множество страничек книг.
Я звуком скрипки извлечённая —
Твоя звучащая греза.
Каждой ноткой приумножена,
И от того разных образов полна.
Так упорно жаждал встречи ты со мной,
Как не ищет с возлюбленной отважный герой
И вот сквозь мира границу явившись иссиня,
Пред тобой стоит книги твоей героиня.» —
– «Я вспомнил тебя, о чудное диво!
Имя Лилиан тебе так подходило…
Но всякий раз ты любила твердить,
Называть тебя строго и только Лилит.» —
– «Неужто тебя столь сильно тревожит,
Человек я, иль нечто иное, но впрочем:
Наяву меня сейчас ты уличивши,
Обязан вспомнить путь,
Страдания облегчивший.» —
– «О да, тот путь настолько впечатляет,
Что картина о нём пред глазом прозябает:
Помню как девушка мне точно проказой
