Идеократия. Опыт анализа современной бесовщины.
Размышлизмы из неопубликованного.
Василий Розанов как-то писал: «Захочешь что-нибудь написать – сядешь и напишешь совсем другое.» Это точно. Несешь редактору. Морщится: «Знаешь, хорошо, но я от тебя хотел не этого.» Ясно, что не этого, но тогда бы точно не понравилось. Если нравится тебе – есть надежда, что понравится кому-то еще. Но если уж тебе не нравится… «Посжатей бы надо, покороче…» Как скажете. Хотите покороче? Пожалуйста.
* * *
Жизнь – это круто.
* * ****
Приходит молодой поэт в редакцию: « Я Вам стихи принес. Только вот у них название несколько необычное: «Эх, …твою мать…».
Редактор: «Ну что ж, название хорошее. Близко к народу. Вот только „эх“ уберите – цыганщиной отдает.»
(Старый газетный анекдот)
***
«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить». А в начале девяностых один из новорусских поэтов под восторженный вой нашей «демократической» интеллигенции выдал: «Давно пора, ****а мать, умом Россию понимать». Вот так до сих пор и понимают – через «****у мать».
Преемственность налицо. Как и результат.
***
Один знаменитый американский капиталист, уже нажив миллионы, сказал замечательную фразу: «Я предпочел бы скорее быть знаменитым оратором, чем знаменитым капиталистом». Кокетничанье претендующего на оригинальность денежного мешка? Навряд ли. Скорее вывод умудренного жизнью человека, который, добившись успеха, понял: деньги – это еще не все. Как говорится, не хлебом единым…
***
Ничто не ценится людьми так, как способность влиять на сознание других. Поэтому хороший журналист – это гораздо больше, чем просто хороший политик. Хороший писатель – это больше, чем хороший капиталист и хороший политик, он оказывает неизмеримо большее влияние на нашу жизнь, чем хороший капиталист и хороший политик, вместе взятые, пусть оно даже зачастую опосредствованное и не всегда сразу осознается. «Вначале было Слово». Все остальное – потом.
***
Чем отличается работа от службы? Работе мы отдаем часть своей жизни, службе – всего себя. Поэтому про священников, военных, деятелей науки и культуры говорят: они служат. Богу, Родине, науке, искусству. Впрочем, каждый по разному. Катастрофа начинается, когда служение высшим ценностям подменяется служением себе, любимому. Или группе лиц, принадлежность к которой выдается за идеал служения некоей высшей цели.
***
Помните, как в мультфильме «Котенок по имени Гав» котенок и щенок изобрели свой, особый язык, страшно секретный и никому, кроме них, непонятный?
Карэлайн Ван дер Брулл, долгие годы проработавшая телередактором и продюсером научно-популярных программ, на вопрос о том, почему многие научные работы пишутся таким маловразумительным языком, отвечала так: «Чтобы сказать: «Я полноправный член этого клуба. Я могу пользоваться его жаргоном, принимаю существующие правила и вот вам мой маленький вклад в нашу область».
Кроме того, здесь существует и другой аспект проблемы: «Ученые создали самодостаточную культуру, в которой единственная необходимая им коммуникация – это общение друг с другом».
***
Наука ради науки, искусство ради искусства, театр ради актеров. Потом начнутся разговоры о специфике восприятия и художественной субкультуре, тогда как суть можно выразить гораздо короче: стая.
****
Впрочем, не стоит думать, что создание своего, особого языка является прерогативой исключительно ученых мужей. Так, например, писатель Виктор Шкловский в своей статье «О заумном языке», являющейся, – как пишет итальянский исследователь русского литературного авангарда профессор Марио Марцадури, – фундаментальной для истории формализма и научного футуризма, пишет: «заумный язык – это умный язык… Я думаю, что мы так и не смогли его разгадать. Выучить его трудно. Но понять надо». (Цитат по «Независимая газета» 27.11. 98.) Почему Вы взяли на себя труд решать, что мне надо, г-н Шкловский?
***
«…Прежде всего – это не язык бессмысленный. Даже когда он намеренно лишался смысла, он был своеобразной формой отрицания мира. В этом он чем-то близок «театру абсурда». (Там же.)
А вот это уже очень знакомо. «Мы этот мир разрушим». Действительно – «до основанья». Опять-таки: вначале, как известно, было Слово.
****
«И Хлебников говорил мне, что поэзия выше слова. « (Там же.) А мне вспоминаются в связи с этим слова Василия Селюнина: «Человек выше сытости! Да ляпнуть такое мог только дурак, который голода не знал!» «И пошлю на землю голод… Не голод хлеба и мяса, но голод слышания Слова Божия.» (Амос 8—11). Похоже, такого рода голода они действительно не знают. Что им Слово Божие, когда они даже язык творят по образу своему и подобию. Вот уж поистине, «пес возвращается на свою блевотину».
****
«Заумь существовала в языке, в поэзии, в человеческой культуре всегда. В моей книге много подобных примеров ее из языков сектантов, из детского фольклора… И сейчас ученые, занимающиеся изучением языка хлыстовских радений (чем только, оказывается, наши ученые не занимаются И.Т.) обнаружили, что он имеет санскритские корни. И задолго до этого мне говорил Евгений Дмитриевич Поливанов, что в языке сектантов часто обнаруживаются слова другого, исторически родственного языка… Язык предсказаний часто темен и непонятен. Шаман, который крутится, ища вдохновения, хлысты, чувствующие его приближение, кричащие: «Накатил! Накатил!» – они говорят на иных языках. И я не могу понять, все кручусь, кручусь и говорю, кажется, невнятно и путано. « (Там же.)
*****
Да уж куда как понятно. То, что в вашем языке без бесовщинки не обошлось – давно было ясно, и все же такое саморазоблачение дорогого стоит. Господа поэты и художники, готовые обожествлять всякое проявление вдохновения, и испытывающие «чувство, близкое к оргазму» при его проявлении, вам не хотелось бы задуматься о природе сего феномена?
***
«В Библии рассказывается, как апостолов посетил Святой Дух, и они вдруг заговорили на разных языках. Поэзия разноязычна.»
Ну, это нам тоже знакомо. Поэзия разноязычна, а святые всех религий пожимают друг другу руки на небесах, так что нам что ислам, что буддизм с Православием, что Дух Святой, что просто дух – все едино.
***
«Футуризм – это бунт, восстание против письменной культуры». (Там же).
Что ж, и это самопризнание знаменательно. Любопытно, что футуризм, по словам его защитников – бунт против письменной культуры (как будто бывает другая культура. Наше поколение молодых людей, воспитанных на «видюшниках», прекрасно это доказало), то есть культуры как таковой. Первым бунтовщиком, как известно, был Денница, возмечтавший стать равным Богу. Если культура – от слова «культ», то тогда все справедливо.
