Я пошатнулась. Божечки, как же нам не растерзать друг друга после столь долгого воздержания?!
– Мне… надо… в ванную.
– Несомненно, – с суровым лицом кивнул Барт.
– Но… я… вернусь.
– Уж уважьте меня, Мария Николаевна.
– И мы… сделаем это.
– Не говорите так, а то, боюсь, мы сделаем это прямо здесь и сейчас, – его глаза полыхнули адским огнем.
О да, это будет первый в истории человечества сеанс бесконтактного удовольствия.
Я схватилась за дверной косяк.
– Никуда не уходите, Бартоломей Иваныч.
– Да куда ж я денусь, когда… назревает, – ворчливо ответил он.
– И мне… нужна моя сумка.
– Мне раздеться?
– Нет, сначала сумку принесите! – простонала я.
Барт смачно выругался.
– Нет, я имею в виду, пока буду ждать. Раздеться? Или ты, может быть, хочешь поужинать, перед тем как…
На интеллигентнейшем языке я объяснила ему, куда он может засунуть себе ужин. От волнения, ага. Ничего не могла с собой поделать! Атмосфера между нами накалялась, руки и ноги дрожали, духовой оркестр еще бродил где-то в закоулках подсознания, мать-природа пила валерьянку горстями.
– Тогда я пойду и поплаваю, пока буду ждать, – решительно сжал кулаки Барт. – Недалеко. И недолго.
– А я намарафечусь, – пробормотала я, отползая по стенке в сторону ванной. – Тоже недолго.
Нащупав дверную ручку, распахнула дверь и опрометью скрылась за ней, заперевшись на замок. Ухватилась за раковину, дыша как загнанная лошадь. О, боги! Что будет-то?!
Вы слышали когда-нибудь о панических атаках? Мне всегда казалось, что они происходят именно так. Я стояла буквально в одном шаге от неземных удовольствий, обещанных идеальным мужчиной, но при мысли о том, что он увидит меня без одежды, мгновенно взмокали ладони, горло сдавливало невидимой удавкой, колени подкашивались, и кружилась голова.
Я смутно помнила, как все происходило в тот последний раз, когда безрассудный смельчак добился комиссарского – моего, то бишь – тела. Но никакими треволнениями там даже не пахло. Нет, это все «редчайший». Он так на меня влияет.
Надо взять себя в руки. Надо взять себя в руки. Это ж как на велосипеде. Сел и поехал, ага.
Из зеркала на меня смотрела насмерть перепуганная взлохмаченная девица. Ужас! Макияж от морской прогулки поплыл, волосы закрутились влажными кудряшками. И как только Барту удается всегда оставаться таким идеальным?!
В дверь поскреблись. Я щелкнула замком, просунула руку, выхватила сумку из бартоломеевских пальцев и снова захлопнула дверь. Ну, сейчас будем делать конфетку из ничего.
Поставив сумку на тумбочку, я решительно рванула «молнию». Не зря меня Алка в путь-дорогу собирала, ой, не зря. Гель для душа с феромонами, косметичка с полным набором, зачем-то фиолетовый парик, розовые пушистые наручники и, конечно, то самое кружевное и красненькое…
С кружевным и красненьким в одной руке и пушистыми наручниками в другой я «подвисла» на несколько минут. Ох уж эта Алка! Вечно на меня свои фантазии проецирует! Интересно, какая реакция была бы у «редчайшего», если б я явилась вдруг пред его светлые очи во всем этом великолепии?
Это все равно, что я распахнула бы дверь и узрела его… в тигровой шкуре. Вот это были бы знатные ролевые игры!
Решительно отбросив орудия соблазнения, я принялась наводить марафет. Сколько дел! Сколько дел! Ноги, слава богу, далеки от стадии «конечность старого грузина», но уделить им внимание не помешает. И педикюр какой-то блеклый. И кожа недостаточно шелковистая. И голову помыть надо. И, вообще, что я надену? Красное кружевное – уже приелось, а больше ничего и нет. Идти голой? Только если очень много выпью.
О, мама дорогая!
Я поспешно смыла несвежий макияж. Забрызгав ползеркала и всю раковину, почистила зубы. На два раза. Для верности. У Бартоломея Иваныча вон изо рта вечно нектаром богов и амброзией пахнет. Чем я хуже?
В окружении кучи баночек, флаконов и тюбиков залезла под душ. Под теплой водой треволнение слегка улеглось, и голову помыть удалось, не разбрызгивая пену с трясущихся рук. Схватившись за бритвенный станок, вознамерилась довести ноги до божественного идеала, но то ли переоценила свое олимпийское спокойствие, то ли амплуа вечной неудачницы решило напомнить о себе…
В общем, лезвие впилось в кожу, по ноге хлынула кровища, я заверещала не своим голосом. Порезаться безопасной бритвой, конечно же, мог умудриться только очень способный человек.
Тут же раздался стук в дверь.
– Маша? Ты там живая?
– Ты же плавать пошел! – завопила я, бегая кругами по ванной комнате и оставляя за собой лужи с водой и кровью вперемешку.
– Да за это время, Мария Николаевна, остров вплавь можно обогнуть!
– И… ты обогнул? – с недоверием поинтересовалась я, хватая свежее полотенце и прижимая к порезу.
– Нет, конечно! – рявкнул Барт из-за двери. – Но ждать больше не могу. Маша, выходи!
Оглядев устроенный погром, я похолодела. Нет, с идеальным мужчиной все должно пройти идеально. Мне нужно выйти, дыша духами и туманами, соблазнительно покачать бедрами, подразнить его красивым бельем, заставить трепетать и сгорать так, как трепещу и сгораю сама.
А не выползать с перевязанной полотенцем ногой, мокрыми непросушенными волосами и полным отсутствием марафета!
– Маша, – пригрозил Барт, – я сейчас сломаю дверь и возьму тебя силой. Жестоко и беспощадно. Ты этого добиваешься?
О да, открывать двери «с ноги» – это он может. А что до «жестоко и беспощадно»… я сползла на пол, задыхаясь от такой перспективы. И кто еще упрекал меня в поклонении садо-мазо?!
– Подумай о маме! – пропищала в ответ. – Она бы такое не одобрила.
Видимо, напоминание о родительнице охладило пыл «редчайшего», потому что за дверью стало тихо. Гадая, не решил ли он упаковать чемоданы и улететь восвояси, я успела вытереть лужи, высушить волосы. Отняла полотенце от ноги – и ахнула. Багровая полоса вряд ли могла придать сексуальности и шарма. Хорошо хоть кровь успела остановиться.
Не придумав ничего лучше, я схватила тональный крем и начала замазывать порез.
– Маша, – снова появился за дверью Барт, – я только что разломал столик в гостиной, чтоб не разломать твою дверь. Мне укол скоро делать. Хотелось бы, конечно, успеть до этого, но… ты признайся честно, ты издеваешься, да?
Божечки, да что ж такое!
– Я сейчас выйду! Минуточку! – взмолилась я, оставив в покое ногу и начиная намазывать тональным кремом лицо.
После непродолжительного нанесения свежего макияжа, переодевания в кружевное, причесывания волос и сбрызгивания духами картинка в зеркале мне стала даже нравиться. Почти модель – честное слово! Вот теперь «редчайший» оценит! Вот теперь поймет, как ему повезло с дамой сердца! Вот теперь мы с ним – ух!
