Корпус нашего Airbus, следующего маршрутом Ереван – Москва, мелко, но ощутимо затрясся. Еще секунда – и твердая опора ушла из-под ног, когда самолет провалился в очередную воздушную яму. Последовало мгновение невесомости, но затем тело снова налилось привычной тяжестью. Сработала система предупреждения: «Пристегните ремни». В салоне почти мгновенно послышались щелчки застегиваемых пряжек.
Турбулентность!
«Замечательно, – подумала я. – Можно хоть на пару минут присесть!» – и быстрым шагом пошла между рядами, проверяя ремни. Все ли пристегнулись? Навстречу уже спешили коллеги-бортпроводники.
«Водички никому уже не хочется! И в туалет сразу всем расхотелось!» – слегка с ехидством подумала я, проходя между рядами, прислушиваясь к непривычной тишине в салоне. Бортпроводник – тоже человек, и никакие эмоции ему не чужды, но при этом на моем лице красовалась маска абсолютной невозмутимости. Нужно выглядеть уверенно. Посеять панику среди пассажиров – не лучшая идея. Вон как они смотрят в лицо, стараясь по его выражению угадать, все ли в порядке с самолетом.
Люблю зоны турбулентности, особенно долгие. В это время пассажиры сидят тихо, вжавшись в спинки сидений и крепко ухватившись за поручни. Никто не ходит между рядов. Не хлопают двери туалетов. Никому не хочется воды, сока или успокоительного. Это время шептать молитвы, даже если ты убежденный атеист, а пока все вокруг взывают к милости божьей, бортпроводник может провести несколько минут в тишине и покое.
Но в этот раз, по-видимому, передохнуть не удастся! Вдали – но не так далеко, как мне хотелось бы, а в зоне моей ответственности – загорается кнопка вызова бортпроводника. «Ого! Что-то новенькое! Этот пассажир или крепкий орешек, или от страха позабыл свои молитвы», – промелькнула в голове мысль. Если так, то сейчас предстоит узнать, каким богам он молится.
Привычно уверенно балансируя на каблуках, заранее предупреждая все воздушные ямы, поступью капитана дальнего плавания я подхожу к ряду сидений почти в середине салона. Машинально, не глядя, нажимаю кнопку над головами пассажиров, и оранжевый сигнал вызова бортпроводника гаснет. Под погасшей кнопкой в кресле сидит невысокий кругленький мужчина на вид лет 45-ти, с темными усиками, в очках с позолоченной оправой, строгом костюме, идеально подогнанном под его обширные формы. Галстука на нем нет, а ворот белоснежной рубашки расстегнут. Несмотря на видимую расслабленность позы, заметно, как его пухлые ручки с такой силой сжимают поручни, что пальцы на руках побелели.
– Девушка, скажите, мы же не разобьемся? – с ходу обращается ко мне мужчина негромко, с мягким акцентом уроженца солнечной Армении.
– Конечно нет! – как можно увереннее отвечаю я. – Наш самолет находится в зоне турбулентности, и скоро мы из нее выйдем.
– Можно мне тогда коньяку выпить, для храбрости? – неожиданно заканчивает мысль пассажир.
– К сожалению, на борту спиртные напитки не продаются… – начинаю я произносить заученную форму, но не успеваю закончить.
– Нет, у меня с собой есть, – отвечает мужчина и привычным движением выуживает откуда-то из внутреннего кармана костюма небольшую бутылочку с притягательно яркой блестящей наклейкой. – Мне бы только стаканчик.
Ну что тут скажешь?
В работе бортпроводника каждый рейс особенный. Нет ни одной похожей командировки, как и не бывает двух одинаковых пассажиров. Но есть в копилке моей жизни один особый рабочий день, которому предстояло круто изменить плавное течение моего существования, завертеть в круговороте событий, незнакомых мест и неизвестных ранее чувств. Как говорится в одном старом советском фильме: «Такое бывает раз в жизни, и то не у каждого».
Возвращаясь сегодня мысленно на три года назад – в 15 августа 2019 года, – я вспоминаю, о чем думала те полторы минуты полета на рейсе U6 178 Москва – Симферополь, которому суждено было завершиться, как следует и не начавшись, и могу точно воспроизвести каждую секунду того короткого полета. Как будто это случилось только вчера. И даже если мне предстоит совершить еще тысячу рейсов, этот я запомню на всю оставшуюся жизнь.
Тогда у каждого из 226 пассажиров и 7 членов экипажа Airbus A321 в жизни что-то пошло не по плану, не так, как задумывалось. Кто-то не смог приехать на встречу к родным, кому-то пришлось отложить долгожданный отпуск на берегу Черного моря, у кого-то сорвалась деловая встреча. Виной всему цепь случайных обстоятельств, казалось бы, не связанных между собой.
Удивительно, как такая обыденная вещь, как миграция стаи птиц, может повлиять на жизни более чем двух сотен человек. А если задуматься, то подобное происходит в нашей жизни каждую секунду. Самые незначительные мелочи, вроде дороги, которой вы идете на работу, вагона метро, в который садитесь, возвращаясь домой, и даже лишней кружки кофе за обедом – все это способно кардинально поменять вашу жизнь.
Цепочка случайностей прервала взлет нашего авиалайнера в тот памятный августовский день. Так получилось, что стая птиц попала сразу в два двигателя самолета. В течение нескольких секунд жизни 233 человека находились в руках двух скромных людей – командира воздушного судна Дамира Юсупова, крепко сжимавшего сайдстик управления самолетом, и второго пилота Георгия Мурзина, зачитывавшего показания как будто взбесившихся бортовых приборов авиалайнера. Железная воля этих людей, не готовившихся быть героями, но ставшими ими по воле случая, их профессионализм и мужество перед лицом ответственности подарили в тот день вторую жизнь сотням людей. И что иное, если не сама судьба, случай или удача, назовите это как угодно, привели к тому, что Дамир Юсупов и Георгий Мурзин пилотировали именно этот рейс?
История авиации знает единичные примеры, подобные тому, что пришлось пережить пассажирам рейса U6 178. Редко кому удавалось без последствий для пассажиров посадить авиалайнер с полными баками горючего на твердую поверхность сразу после взлета. Случай уникальный в истории отечественной авиации. Обычно подобные попытки заканчиваются катастрофами. Переживших такое приключение не так уж много, и никто из них не пытался описать свои ощущения на бумаге.
