Дина Рубина - Иерусалимцы

Иерусалимцы
Название: Иерусалимцы
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серия: top-книга
ISBN: Нет данных
Год: 2007
О чем книга "Иерусалимцы"

«Мне повезло – меня судили за писательство. За слишком удачное изображение одного из героев. Его все узнали, поднялся скандал… Мой адвокат приложил немало усилий, чтобы убедить меня написать предуведомление – из тех, знаете, трусливых книксенов обывателю: «Любое совпадение имен, ситуаций, фактов…», – в которых приседают те, кто послабее хребтом. Я отказалась, и суд был назначен. Редкому писателю привалит такое счастье на творческом пути…»

Бесплатно читать онлайн Иерусалимцы


Мне повезло – меня судили за писательство. За слишком удачное изображение одного из героев. Его все узнали, поднялся скандал… Мой адвокат приложил немало усилий, чтобы убедить меня написать предуведомление – из тех, знаете, трусливых книксенов обывателю: «Любое совпадение имен, ситуаций, фактов…», – в которых приседают те, кто послабее хребтом. Я отказалась, и суд был назначен. Редкому писателю привалит такое счастье на творческом пути.

После того как меня судили и оправдали, я собралась написать когда-нибудь абсолютно вымышленную, фантасмагорическую повесть с невероятными, никогда не существовавшими людьми, с коллизиями, в которых только сумасшедший увидит посягательство на окружающую жизнь. И предварить эту бесстыдную выдумку такими словами:

«Все имена героев и события этого романа подлинны и документальны.

Автор готов подписаться под каждым словом всех этих ублюдков, кретинов, мошенников и карьеристов.

Автор не боится судебного иска, тюрьмы, ножа и удавки, людской благодарности и адова пекла, потому что наша прекрасная жизнь и есть – адово пекло.

Автор ни черта не боится.

Автору наплевать».

И это была бы очень иерусалимская книжка.

Любой честный литератор относится к своей стране как к возлюбленной шлюхе, с которой нет сил расстаться. Я не исключение, но, кроме всех других нелепых привязанностей, у меня здесь есть Иерусалим.

Иногда вечером я выезжаю в центр Иерусалима… Еще не меркнет свет, но воздух уплотняется, а мерцающий мягкий известняк домов начинает отдавать жар дневного солнца… Свежеет… У меня поднимается вечно низкое давление и душа наполняется если не веселием, то, скажем так, оживлением…

Теплый весенний вечер в Иерусалиме, в районе Нахалат-Шива, на улице Йоэль Соломон…

Я выбираю где сесть – на крошечной площади, куда вынесены из траттории пять-шесть столов под клетчатыми красно-белыми скатертями, – сажусь лицом к проходящей публике, заказываю кофе или пива и смотрю…

Писатель всегда – джентльмен в поисках сюжета. Всегда гонишься за хвостом фразы, за вибрацией голоса, за интонацией – боли, нежности, счастья… Хватаешь это и – в карман. Пусть полежит, это товар не скоропортящийся. Наоборот, его полезно настаивать, как рябиновку.

…И вот небо над крышами старого дома напротив становится цвета яблочной кожуры; над коньком крыши всплывает – в зависимости от недели месяца – либо турецкая туфелька, либо полнолунный диск, либо обсосанный кусок колотого сахара… Потом небеса густеют и неудержимо сливаются с цветом синих железных ставней, а сам дом начинает светиться и таять, как кубик рафинада в стакане чая.

Зажигаются фонари, и в этом театрально-желтом свете передо мной туда-сюда шляются туристы, влюбленные парочки, несколько городских сумасшедших, знаменитый одноногий нищий на костыле по кличке Капитан Сильвер, чокнутый русский юморист Юлиан Безродный в майке и трусах, дети, наперсточники, чинные религиозные семьи, юные обалдуи и юркие карманники…

Если долго сидеть, то в какой-то момент начинает казаться, что ты присутствуешь на репетиции некой пьесы и придирчивый режиссер без конца гоняет по просцениуму одну и ту же массовку…

Вот плывет зеленая шляпка на даме по прозвищу Халхофа. Когда-то она подрабатывала экскурсоводом, водила туристов и, представляете, с этим своим акцентом рассказывала о распятии Иисуса: «Халхофа! О, Халхофа!»

– Мовсей, как вам известно, – говорила она, – был вхож на Синайскую хору к самому Хосподу Боху! Теперь на мноих объектах войти стоит денех, а в прошлом хаду я там хуляла безвозмездно… Круом были свежевырытые пространства. А тепер, видите, – вокрух клумбы, клумбы… розы со всех кончиков нашего мира. Фонтанчики пока безмолвствуют…

– Израильтянам до нашей культуры еще срать и срать! – это уже реплика из другого летучего разговора – толпа несется дальше, дальше… Русская речь булькает, шкворчит и пенится на общей раскаленной сковороде.

– …Захожу в аптеку – обезболивающее купить. Она мне: «Молодой человек, вы говорите по-русски?» – «Да». – «Так перейдем на нормальный язык!»

Напротив, в витрине кафе-гриль, медленно крутится стеклянная этажерка. На каждой полочке этой кошмарной карусели, усевшись на гузку, свесив зажаренные пулочки и скрестив на грудке крылышки, в задумчивости кружатся обезглавленные куриные тушки.

Вот в одном из окон второго этажа показалась заплывшая бородатая рожа (скульптор или художник – вторые этажи здесь, как правило, снимает под мастерские эта публика), волосатая ручища, звякая браслетами, протянулась к синему железному ставню и невозмутимо прикрыла его.

Через минуту этот тип спускается вниз, покупает в лавке газету «Гаарец», заказывает чашечку кофе и, облокотившись на стойку, минут тридцать пьет ее, балагуря с хозяином (я не слышу слов, но вижу поминутный посверк белых зубов в рыжей чаще).

Веселый, бородатый, в шортах, с икрастыми курчаво-прокопченными ногами, он похож на проказливого второстепенного греческого бога, и кажется, – только крылышек недостает его пыльным кибуцным сандалиям.

Вот ради этих считанных в году часов – прошу понять меня правильно – я здесь и живу…

Я наслаждаюсь. Потягивая пиво, неторопливо перебираю, – как старый араб-торговец перебирает четки своими тусклыми сафьяновыми пальцами, – скользящие за спину густые, тягучие, сдобренные тмином, кардамоном, корицей и ванилью минуты.

* * *

Многие из поклонников мною написанного люди не то чтобы сумасшедшие, но – с трудностями проживания в этом мире. Есть несколько неудачников-самоубийц. Время от времени (и довольно часто) кто-то из них мне звонит – посоветоваться насчет какой-нибудь очередной своей неудачи или просто пожаловаться на окружающий мир.

На днях часа полтора я говорила по телефону с одной молодой женщиной, которая когда-то кончала с собой, но выжила.

Не успела положить трубку – звонок. Губерман.

– Час не могу до тебя дозвониться!

– Я разговаривала с одной своей читательницей. Помнишь, с той, что выбрасывалась из окна.

– Скажи ей, чтоб никогда больше этого не делала, – заметил он устало. – Или пусть берет этажом выше.

* * *

Звонит юморист Юлиан Безродный:

– Я хочу подарить вам потрясающий сюжет для романа!

– Отчего бы вам самому не воспользоваться им, Юлиан?

– Я миниатюрист, как вы знаете. А это сюжет для грандиозного полотна. Да что там! – полагаю, вам этого на три романа хватит.

– Что же это за сюжет?

– История моей жизни!

– Понятно.

– Погодите!!! Что вы, собственно, обо мне знаете? Давайте встретимся, и вы будете потрясены!

После долгих препирательств я обреченно понимаю, что дешевле встретиться с этим милым, хотя и безумным человеком. Минут двадцать еще уходит на сварливое, даже скандальное выяснение – в порядке ли у меня диктофон и сколько кассет я должна приготовить для записи, – и на другой день мы уже сидим за столиком одного из баров на любимой мною улочке Йоэль Соломон. Я заказываю пиво и тост.


С этой книгой читают
«Я купил в буфете лимоны и поднялся к себе, на второй этаж. Кулек я положил на стол, из него выкатились два маленьких солнца, я сел, подпер кулаком щеку и стал на них смотреть.За окном в дымке застойного утра стоял голый платан с мятым лоскутом последнего листа. Лоскут вяло трепыхался на ветру.Я не стал зажигать свет в кабинете. Пусть себе, подумал я о тумане, вот он вполз, прокрался, как преступник в комнату, занял ее, чувствует себя здесь хозяи
«Из Парижа выехали ночным в Брюссель, куда Йоська заманивал не один уже год, умолял, повторял на плохом своем, с каждым годом тающем иврите: «Вы имеете комнату в моем доме!»Он должен был встретить нас на вокзале. И не встретил…»
«У Ильи был дом, где все друг друга очень любили, но никто никого не уважал.Так уж повелось с незапамятных лет. Натуры у домашних были широкие и шумливые, а площадь квартиры тесноватая – две комнатушки и кухонька, так что развернуться вширь и не наступить на чье-то самолюбие было мудрено.Давным-давно одна такая натура не выдержала, ей показалось, что остальные занимают места больше, чем положено, и с тех пор мать Ильи каждый месяц получала по поч
Довольно часто я размышляю о возникновении феномена мифа в сознании, в чувствовании человечества. Знаменитые сюжеты, исторические личности, произведения искусства, города могут взнестись до сакральных высот мифа или остаться в ряду накопленных человечеством земных сокровищ.Вот Лондон – огромный, имперской славы город.Париж – чарующий, волшебный сон!Нью-Йорк – гудящий Вавилон, законодатель мод…Иерусалим – миф.Миф сокровенный.
«Моя личная родня была неистова и разнообразна. Чертовски разнообразна касательно заскоков, фобий, нарушений морали, оголтелых претензий друг к другу. Не то чтобы гроздь скорпионов в банке, но уж и не слёзыньки Господни, ох нет. С каждым из моей родни, говорила моя бабка, "беседовать можно, только наевшись гороху!"».«Не вычеркивай меня из списка…» – сборник семейных историй, в котором собраны уже знакомые произведения, а также новые повести и рас
Истории скитаний, истории повседневности, просто истории. Взгляд по касательной или пристальный и долгий, но всегда – проницательный и точный. Простые и поразительные человеческие сюжеты, которые мы порой ухитряемся привычно не замечать. В прозе Дины Рубиной всякая жизнь полна красок, музыки и отчетливой пульсации подлинности, всякое воспоминание оживает и дышит, всякая история остается с читателем навсегда.
Роман в трех книгах «Наполеонов обоз» при всем множестве тем и мотивов – история огромной любви. История Орфея и Эвридики, только разлученных жизнью. Первая книга «Рябиновый клин» – о зарождении чувства.
Кипучее, неизбывно музыкальное одесское семейство и – алма-атинская семья скрытных, молчаливых странников… На протяжении столетия их связывает только тоненькая ниточка птичьего рода – блистательный маэстро кенарь Желтухин и его потомки.На исходе XX века сумбурная история оседает горькими и сладкими воспоминаниями, а на свет рождаются новые люди, в том числе «последний по времени Этингер», которому уготована поразительная, а временами и подозрител
Герой впадает в забытие и через мучительные воспоминания во сне,проходя знаменательные исторические события, возвращается в реальность, чтобы встретить и спасти дочь, о которой он и не подозревал.
Прагматичный мистицизм реалий ночного города глазами таксиста, думающего о вечном.
Цикл рассказов по мотивам конкретных историй, происшествий, юмористических, сатирических и курьезных ситуаций в реальной жизни, нередко превосходящих самые замысловатые сюжеты.
В этом сборнике представлены рассказы, написанные осенью-зимой 2019 года. Рисунок для обложки выполнен автором.
«...теперь любой типограф, памятуя цитаты из министерского письма, уже не согласится тиражировать книжку под названием «Низший пилотаж», и семь раз отмерит, прежде чем дать добро на тиражирование иного другого опуса, «где про наркотики и слово из трех букв...».Но издатель, отмерив в восьмой раз, предлагает Вам, родной мой читатель, вторую часть трилогии Баяна Ширянова – «Срединный пилотаж». Книгу провокационную, резкую, продолжающую тему наркоман
Верхний и нижний. И никаких средних! Что вверху – то и внизу. А посередке – я с питерским эфом. Вчера привез. Сегодня сварю и вмажусь. А зачем я это пишу? Так, мало ли что...300 тыщ знаков, в принципе достатошно. Может, я в зашир уйду и мне будет лениво это все дописывать?Но все, хватит. Пепел эфедры стучит мне в сердце! Ничего, не долго ему стучать осталось. Эх, ща вотрусь!..
Сказки английского писателя Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» наполненные волшебством, юмором и головоломками, в полных классических переводах Александры Рождественской и Владимира Азова.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Бизнесмен Марков решает проследить за своей женой. Для этого он нанимает Лагутина, истинного профи и невидимку. Во время слежки тот становится свидетелем убийства жены Маркова. Лагутина видели на месте преступления, у него нет алиби, и теперь он объявлен в розыск. Мужчина обращается к Маркову за помощью. Но бизнесмен умывает руки и сдает Лагутина полиции. Дело пахнет жареным… Кто-то загнал Лагутина в смертельную ловушку. И выбраться из нее поможе