НА ФИОЛЕНТОВСКОМ КОЛЬЦЕ
Он закрывает дверцу машины, выпрямляется и орет:
– пошел ты нахуй со своей тряпкой. Все.
А я стою рядом мокрый: ноги и шорты, футболка, шлепки, волосы и морда – все мокрое. Стою со своей тряпкой в руке, смотрю, где остались мокрые места на машине, чтобы протереть их. Тогда все будет закончено, администратор рассчитает клиента, и тогда мы снова сядем в беседке, чтобы ждать следующую машину
мы втроем находимся на Фиолентовском кольце. Лето, жарко, заправка, машины и грязь
Мы сидим в беседке, Саня закуривает и говорит
– вот какого хуя животные не убивают себя? У них вся радость жизни в поспать, поесть и погулять. А какого хуя нам не сидится? Какого ХУЯ, – эти слова сказал медленно и с выражением, – мы в больницах лежим, курим, – тут он затягивается, – себя убиваем? Че нам не сидится, если мы тоже животные?
А мы вместе с загорелым сидим рядом и смотрим по сторонам. Здесь получается монолог, потому что мы молчим, а Саня один говорит сам себе. Со временем я понял, что он уже просто привык, и все тут
администратор – то есть Саня – уехал. Смуглый спит в коморке, а я сижу в тени беседки и жду, когда же тот приедет, чтобы сказать, что я съебываюсь. Что мне здесь не нравится и все такое, что я не хочу делать такую работу, не получается, не хочется – и тому подобное
Саня свалил, а мы сидим в беседке, и я слушаю историю про то, как можно влететь на 30 касарей, расфигачив бампер бэхи, когда ее выкатываешь из отделения для мойки. Теперь смуглый должен отрабатывать и день и ночь – а ему домой хочется, хочется уж очень как
вспоминаю, как я плакал ночами и хотел лучшей жизни для себя, когда я хотел, чтобы все исчезло и все меня забыли. А сейчас, когда я в жопе мира, непонятно с кем и непонятно где – о чудо: я хочу домой
мы в тени беседки, Саня говорит
– Понимаешь, я думаю, что еще с молодости утратил желание жить. В какой-то степени. – Обращается он, как обычно, то ли сам к себе, то ли к ветру, то ли к солнцу, висящему далеко в небе. – Мне не нравится смотреть, как человек рыбачит, – продолжает Саня, – Видеть небо и то, как люди ходят парами. Не нравится, что человек должен работать, чтобы просто жить: одеваться, жрать, платить за дом, где ссать. Иногда я поутру ловлю себя на том, что не хочу пробуждаться, дышать свежим воздухом, видеть деревья и слышать птиц…
а смуглый вдруг ни с того ни с сего:
– Саня, я все никак не могу вникнуть, к чему вся эта хуйня, что ты нам здесь рассказываешь. – он встал и пошел покупать, как обычно, семки и казинаки. То ест здесь, то курит, то лежит или сидит, слушая Саню. За такое время он-то уже сколько наслушался, не то что я
а мне, честно, по душе. Даже платить не нужно, как за билеты в театр. Но я ничего не могу ответить или добавить, как-то поддержать его. Просто, закинув ногу на ногу, смотрю себе по сторонам и слушаю
– Эпоха поэтов прошла, эпоха музыкантов тоже. Что я могу делать в современном мире? – Это, как вы поняли, тоже Саня заводит о своем, о наболевшем, как я думаю. – Я играл на гитаре, писал тексты и какие-то вонючие рассказы, пел и трахался – а сейчас сижу здесь и понимаю, что, возможно, это лучшее, что можно делать сейчас – сидеть в этой беседке и день за днем мирно себе мыть машины. Есть скромно, одеваться скромно, ждать машины.
Нет, ну ты блядь просто видел же это, Макс! – Даже после того, как я сказал ему, что уезжаю, он все-равно обращается ко мне по-дружески. Я буду вспоминать этих двух. Он продолжает. – Какие мысли сейчас в мировых бестселлерах – мысли и взгляды. О чем знаменитости поют и как выступают. Везде все хотят секса – то ли от скуки, то ли их мозги реально пропитаны этим, то ли не-пойми отчего. Везде ебаные жопы и пресы, талии и плечи, обтягивающее и открытое, взгляды, татухи, пирсинги, и очки, и прически блядь… И главное – главное-то, сука! – глубокая самоуверенность. И правильно – хуле им-то и не быть уверенными. И я был бы уверенным в себе с такой жизнью, как у них.
В подростковом возрасте я гулял столько, что уже ни горы, ни реки, ни море не радует – на все смотрю с оцепенением. Даже жалко как-то – просто… Эх, просто поебать.
Только сейчас он замолчал. Теперь он, как и мы, смотрит по сторонам. Затягивается, пускает дым, поворачивает голову – и все мы ждем машины. Может, и вправду, как он считает, нам больше ничего и не остается – и лучшее, что можно делать в современном мире – мирно, день за днем, работать на автомойке и не знать всех ужасов, что происходят за твоей стеной
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
ОКРОВАВЛЕННЫЕ ЦВЕТЫ
То, что объединяет нас всех – самое главное достижение в жизни каждого из нас. Мы все еще держимся и не убиваем себя – не убиваем по-настоящему. Мы в разных городах и странах, ежедневно слушаем ритм своего сердца, засыпая ночью с мечтами, в которых – вся боль и радость наших жизней. Ежедневно сталкиваемся с людьми, разрушаем и строим себя, познаем смерть в ее замедленных видах и жизнь в приятных мелочах. В сознании, что есть лучшая жизнь, что убить себя в период временного морального упадка – неизвестная никому затея. Нам не поможет то, к чему люди всю жизнь идут, что делает их по-настоящему счастливыми.
Мы видим, что многие вещи – занятие на свободное время, чтобы человек отвлекся от прихода к мысли, что он в жизни – и всегда один, и слишком зависим с рождения, и не в силах вырваться из плена. «Жертвы современности, рабы истории». Пустые взгляды – в автобусах, в метро, самолетах. Уже давно ничего не чувствуя, не любим никого – на самом деле.
Одинокие прогулки в лесу.
Отражения в воде – озера, реки, море.
Под небом, всегда настолько великолепным, что оно вызывает отвращение и печаль. В тумане, парящим над деревьями и травами. Шелест листьев под волнами ветра. Зеркало показывает красоту лица – и кажется, сама природа жестоко насмехается.
И эти картины, что вырисовываются нашим воображением в наших головах – и любовь и улыбка, и слезы и ужас.
И эта обреченность на принужденное молчание.
Лунные и солнечные лучи света пробиваются свозь окна, жалюзи, занавеси. В тихих темных комнатах удается расслабиться и понять, что перед смертью самой последней мыслью в голове будет эта: пусть жизнь не была прекрасной, но она была. В шумных пустых помещениях всегда хочется вернутся в тихую комнату. И неспособность не обращать внимание на жизнь других – ведь мы учились любить, и замечать происходящее вокруг, и не быть равнодушными, и проявлять сочувствие к ближнему.
