1. Глава 1.
— Подожди, Осман! Как это… к-как мёртв?
Голова немилостиво закружилась, я хватаюсь за бортик кровати и ничего не вижу. В глазах уродливыми пятнами сгущается тьма, а кончики пальцев немеют.
— Тише! Алиса! Только не падай в обморок! Аш! — он за плечи меня хватает сильно встряхивает. — Смотри на меня смотри и дыши!
Я распахиваю глаза и пытаюсь сделать вдох.
Но грудь сжалась ржавым капканом.
— Если не придешь в себя немедленно, придётся звать медсестру с уколом.
— Я н-нормально, не надо укол. Я д-держусь…
Никаких лекарств! Не хочу, чтобы в молоко всякая дрянь попала. У меня теперь ребёночек. И скоро я впервые приложу его к груди. Моя грудь ужасно болит и начинает вырабатывать молоко.
— А что с Лизой? Что с гостями?
Осман выжидает тяжёлую паузу, как будто говорить больно.
— Все мертвы. Почти.
Шарашит меня как кувалдой по голове бьёт.
О, Господи...
— Я просто не могу в это поверить! Но что же всё-таки произошло?
— Кто-то из конкурентов Ахмедовых постарался. Решил убрать сильного противника. Малышка, мир грязных дел и могущественных людей слишком суров. Но я обещаю, что ты со мной будешь в безопасности.
Мужчина руки мои в свои ладони заворачивает, согревает теплом своего сильного тела. Становится немного легче. Осман рядом. Хоть кто-то рядом со мной сейчас в это трудное время и поддерживает, когда у меня родился малыш.
— А что с домом? Сколько жертв?
— Дом сгорел. Случился сильный пожар. Такой сильный, что некоторые тела просто не нашли в куче пепла. Жив лишь Тамерлан и Татьяна, - глаза мужчины прищурились, почернев. — Тамерлан опаздывал на праздник, а Таня отравилась пирожными и осталась дома.
— Я могу с ним увидеться? — дёргаюсь на постели, выдёргивая руки из ладоней мужчины.
— Зачем?
— Хочу… Хочу выразить соболезнования.
— Малышка, — Осман мягко берёт меня за подбородок, гладит его большим пальцем. — Они ведь с тобой как с собакой обращались. Зачем тебе видеться с ними? Вдруг Татьяна или этот Тамерлан малыша отберут? Контракт тоже сгорел, между прочим. Но это не избавляет тебя от ответственности. Копии могут быть у юристов в другом месте. Однако, я смогу дать тебе кров и защиту. Обещаю. Это небезопасно для тебя искать сейчас приключения.
Я понимаю на что он намекает. Мы с сынишкой сейчас станем главными объектами тех мерзавцев, которые решили уничтожить империю Ахмедовых. Потому что мы каким-то чудом остались живы.
Это и правда настоящее чудо, что мы во время взрыва вышли из главного зала, где происходило веселье.
— А отцы Саида и Лизы?
— Говорю же все мертвы. И отцы, и Лиза. И гости. Половина сгорела, половину добили, расстреливая в упор.
— Господи! Горе какое!
Я просто зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать. По щекам хлещут слёзы. Я едва не стала жертвой кровавой резни.
Резня… Это была настоящая кровавая резня, а не праздник.
Спасибо Осману, что он вынес меня вовремя. Он герой.
— Слушай, Тамерлан исчез из страны и Таня тоже. Поэтому не с кем тебе встречаться, — дополняет диалог.
— А ты откуда знаешь?
— Думаешь я не звонил, не пытался их найти? В аэропорту сказали, что видели кого-то похожего на Тамерлана. Тамерлан и Татьяна испугались и решили залечь на дно. Кому-то выгодно устранить всю семейку, понимаешь? А ты осталась одна. Ты оберегаешь последнюю кровь Ахмедовых. Что будешь делать? — хмурится, напрягая мощные бицепсы.
Если бы я только знала…
Сейчас у меня шок.
Я вообще пока отрицаю реальность, ведь она кажется мне проклятым сном. Какой-то ошибкой, дурацкой шуткой. Всё произошло слишком быстро.
Саид мёртв.
Глупости! Нет, не может этого быть!
Человек не может просто так взять и исчезнуть. Навсегда.
Бах!
Взрыв. Крики. Дым.
Бах!
Я теряю сознание.
А когда открываю глаза уже лежу в машине скорой помощи и у меня воды отошли. Живот будто разрезают напополам пилой.
Как я всё это вытерпела?
— Как назовешь сына? — внезапно спрашивает Осман.
Вынырнув из тягостных воспоминаний, на секунду задумываюсь, прикрыв мокрые от слёз ресницы. Отвечаю:
— Самир. Мне нравится имя Самир.
Потому что оно звучит созвучно с именем Саид. И будет напоминать мне этого мужчину. Хоть я его и ненавидела порой, но я буду до конца своих дней обязана ему тем, что он спас мою жизнь и жизнь ребёнка. Он закрыл меня своим телом и принял пулу…
Осознав это, всё плохое, что причинил мне Ахмедов, превратилось в пустоту, забылось.
— Точно? — удивляется Осман. — Может по-простому? Мишка, например? Петька?
— Нет.
Перед глазами всплывает лицо улыбающегося Саида. Тот эпизод во время дня рождения, когда он мягко и искренне меня целует, чувственно обнимает, согревая теплом и ароматом своего божественного тела, благодаря за подарок.
Слёзы еще быстрей заскользили по щекам. Бросившись в объятия Осману, я обняла его сильно-сильно, носом уткнулась в твёрдое плечо лучшего друга моего спасителя.
— Ну, ну, всё наладится, — похлопывает по спине здоровенной ручищей, подбадривая. Сильная энергетика утешает. Ведь Осман чем-то напоминает мне Саида.
Такой же мощный зверь. С тёмными волосами и тёмными как ночь глазами. Только Саид крупнее и выше ростом. И фигура у него более раскаченная. Никто с ним не сравнится. Никто…
Вдруг слышится кряхтение. Малыш Самир проснулся.
Мы отрываемся друг от друга.
— Нужно его покормить. Сейчас самое время, — оглашает мужчина.
— Да, точно. Бедненький, голодный!
Я собираюсь встать, но Осман останавливает меня жестом.
— Лежи, я принесу. И нужно будет принести тебе еду. Ты должна хорошо кушать, Алиса, чтобы у тебя были силы и много молока.
Он такой заботливый… Я приятно удивлена.
Мужчина бережно берёт кряхтящую кроху на руки и несёт ко мне. Я принимаю удобное положение, собираюсь расстегнуть платье для кормящей мамы, которое мне подарил Осман, но, смущаясь замираю.
Он просто идеальный мужчина. Заботливый, сильный, смелый.
Я вспоминаю день родов и помню, как он настойчиво ломился в родзал, но я сказала, что хочу рожать сама, без мужчин. Но если бы я этого не сказала, он бы точно стоял рядом и поддерживал меня бодрящими словами, а потом бы перерезал пуповину. Ведь Осман мечтал о детях. Как жаль, что судьба плохо с ним поступила, лишив его жены и ребёнка, которые погибли. Видимо поэтому он нежен со мной. Может я напомнила ему его жену?
— Мне выйти? — хмурится, когда видит, как я торможу, задержавшись у пуговички, чтобы оголить грудь, ставшую до боли большой и твердой от переизбытка прибывшего молока.
— Нет.
Сейчас больше всего на свете я боюсь остаться одна.
Это будет первый опыт кормления, я очень волнуюсь. Без мужской поддержки никак.
— Могу позвать нянечку?
— Не нужно. Я сама.
Всё-таки оголяю грудь на глазах у лучшего друга. Но уже это неважно. Мы стали слишком близки.
Я немного сцеживаю молоко в полотенце, хорошо разминаю грудь, как меня учили на курсах. А потом кладу малыша рядом. Точнее, его Оман подаёт. В этот момент черные глаза вспыхивают ярким пламенем восхищения.
