ГЛАВА 1
В жизни каждого человека есть момент, когда ты считаешь себя не просто тупым, а инфузорной-туфелькой. Будто вместо мозгов у тебя зачерствелый хлебный мякиш. Будто единственное, что ты можешь делать в совершенстве – это дышать. И этот момент называется – экзамены. Ты можешь в совершенстве владеть материалом, но это не значит, что ты не облажаешься. Ты можешь быть медалистом, но это не значит, что ты не облажаешься. Одно, в чём ты точно можешь быть уверен – ты тупой.
Но не успеваешь ты слезть с успокоительных, как тебя накрывает цунами, нервный срыв – централизованное тестирование. Вот тогда ты начинаешь запивать седативное алкоголем. И теперь у тебя не хлебный мякиш, а сгусток соплей.
А после с расшатанной психикой несёшь документы в университет и одновременно подыскиваешь работу дворника, потому что на большее ты не способен. Нет, не подумайте, я не считаю работу дворника плохой или унизительной, просто она далека от моей цели.
У вас это проходило не так? Что ж, я вам завидую, потому что у меня всё было именно так. Вначале я молилась, потом молилась на медицину, а потом потеряла веру в справедливость этого мира. Мне кровь из носу нужно было поступить на бюджет, ведь меня вырастила мать-одиночка, которая еле-еле сводила концы с концами. Плюс, она меня поздно родила. Я никогда не стыдилась, что мне семнадцать, без недели восемнадцать, а моей маме почти шестьдесят. Она прекрасный человек, просто с тяжёлой судьбой, а потому и с подорванным здоровьем. Она из кожи лезла, чтобы обеспечить мне нормальную жизнь, а я лезу, чтобы не заставить её платить огромные деньги за обучение.
Я не была отличницей в школе или медалисткой, так, середнячок с большими амбициями. Моей целью было поступить на юриста. Балл был хорош, даже лучше, чем я могла предполагать, но разве можно это доказать собственной самооценке?
После подачи документов я находилась в таком напряжении, что пугалась всего, что могло двигаться. Всё мне говорило, что я не поступлю, куда мне.
Но, как говорится, предполагай худшее, но надейся на лучшее.
Мне кажется, что весь наш небольшой военный городок слышал мой визг счастья, когда я узнала, что прошла на бюджет. Это был как глоток живительной воды, как последний вздох, как проснуться от вечного сна. Я была готова умереть и возродиться заново. Казалось, что в этот момент весь мир у моих ног. А мама была мной довольна. Настолько, что тоже завизжала от радости.
Всё лето я работала: продавала разливное пиво под зонтом в парке. Платили не золотые горы, но я была именно тем человеком, которому было не стыдно покупать вещи в секонд-хэнде или уценёнке. Всю жизнь закупалась там и ничего, не умерла.
Заработала и закупилась вещами для учёбы. Очень много толстовок купила на зиму. И, если честно, то я и летом в них могла ходить, носить вместо куртки. А если она ещё и длинная, то вместо платья. Да, знаю, я королева деревенской моды. Но королева, а это очень важно.
И вот, в последний день моего прибывания дома, мама вернулась с работы очень злая и расстроенная.
- Алина, представляешь, меня с работы не отпустили.
Она работала операционной медсестрой. Работа важная, но изнуряющая и местами неблагодарная.
- Почему?
Мама хотел поехать со мной, чтобы увидеть общежитие, в котором меня поместят и проследить, чтобы я хорошо добралась. Мама есть мама.
- На завтра назначена операция. Людка, скотина такая, в отпуск ускакала, подменить никем нельзя.
Тяжело вздохнула, но поняла и приняла.
- Как только заселюсь, сразу же тебе позвоню. - улыбнулась, - Ничего, прорвёмся. Главное – я поступила!
Мама хотела устроить семейный вечерок, но ей завтра на работу, а мне с утра вставать. Вообще, моя мама не тянула на шестьдесят, все давали ей на десять лет ниже, уж больно хорошо она сохранилась. Но всё же пора ей на пенсию. Отдохнуть наконец, но она не в какую, говорит, что пока меня на ноги не поставит, работу не кинет.
Уже лежа в кровати, смотря на собранные в два чемодана вещи, я подумала о истинной причине поступления в университет, который находился в пяти часах езды от нас. И это я без пересадок посчитала. А дело в том, что там уже два года как учится мой лучший и единственный друг Сашка Смирнов. Фамилия у него хоть и банальная, но парень он необычный. Он жил в доме напротив, а его мама, та самая Людка, что укатила в отпуск, работает вместе с моей мамой. Вот там мы и познакомились, когда приходили к маме на работу. Сначала я дружила с ним только из-за сладостей. Они тоже не особо деньгами раскидывались, но его отец дальнобойщик, а это значит, что у них были сладости, кофе, чай и всякая дрянь из-за границы.
К моим восьми годам мы стали самыми настоящими засранцами этого двора. Иногда водились с компаниями побольше, но пакостили в основном вдвоём. О нас слагали легенды бабушки на лавочках. Мы были антигероями это двора, пока не выросли. Мне было только пятнадцать, а он уже уехал на учёбу. Стало грустно и одиноко, но были и свои плюсы – я могла сконцентрироваться на учёбе.
Мы до сих пор поддерживали связь: созванивались, переписывались. Но говорить о том, что я поступила туда же, куда и он, не стала. Хотелось сделать сюрприз.
Была в моём организме такая дрянь – не могла заснуть, когда с утра была намеченная какая-то поезда. Всегда начинала думать и фантазировать как пройдёт, смогу ли подружиться с соседями. Хотя, скорее всего нет. Такой уж я человек.
Чтобы не пришлось ходить с мешками под глазами завтра, я выпила таблеточку успокоительного и заснула сном младенца. Мне снился очень дурацкий сон: я пришла на свою первую пару, конечно же я опоздала. И я была голая. Да, полностью. Все так пялились на меня, а мне было ужасно стыдно, но почему-то уйти я не могла. Но слава святым хватило ума прикрыться одной единственной тетрадью, а рукой спрятала всё, что было сверху.
Мой мозг очень скуден на хороший сюжет. Вот прям очень.
Я не проспала, утра выдалось спокойным в пять часов. Автобус у меня на восемь, но предосторожность не помешает. Мылась я тщательно, будто кто-то будет меня там нюхать. Зубы чистила минут десять и два раза. Первый результат показался мне не очень хорошим.
Мама встала в семь и была удивлена моим ранним подъёмом. Где-то полчаса смотрела на себя в зеркало. Я не была самовлюблённой и не балдела от собственной внешности, но сегодня я почему-то хотела смотреть на себя. И когда до выхода оставалось минут пять, я резко вспомнила о том, что должна была взять и что могла забыть. Эти пять проклятых минут я металась по дому и доводила до нервного срыва и маму, и себя. Такой уж я человек.
Мама проводила меня до остановки, где всплакнули и сказала, чтобы я была осторожна. А я не могла плакать, я была слишком взволнована и возбужденна. Как молекула в кипящей воде.
