1. Пролог
Запах медикаментов кружит в пазухах, вынуждая поморщиться. Казалось бы, за столько времени, можно было привыкнуть к атмосфере в больнице, но я не могу. Все здесь напоминает о человеческих страданиях, утрате, и даже отзывчивые медсестры не скрашивают впечатление. Сидя на больничной койке, я прячу ладони под одеялом, чтобы не выдать волнение, — проклятая привычка заламывать пальцы, когда нервничаю. Мне следует сделать то, что запланировала. Больше нельзя отступать.
Подняв взгляд на Кирилла, я стараюсь отпечатать его облик в памяти. Карие глаза с жёлтыми вкраплениями смотрят на меня с необычайной теплотой. Каштановые волосы небрежно взъерошены, но это придаёт парню ещё больше очарования. Думала ли я, что самый классный парень обратит на меня внимание? Пока мы просто дружили, я даже не подозревала, что Кирилл влюблён в меня. Как и я в него.
Парень с очаровательной улыбкой рассказывает что-то о школе и подготовке к выпускному, а я слушаю его, наслаждаясь его голосом, и понимаю, что скоро всего этого не будет.
— Ребята тебе привет передают, — с тоской произносит Кирилл и пытается улыбнуться.
Наверняка врет.
Я киваю, кусая губы, и думаю, что никто не передаёт мне никакой привет. Это Кирилл сказал, чтобы поддержать меня. Одноклассники уже не ждут моего возвращения, увлеченные близящимся выпуском из школы. Обо мне забыли, потому что никто давно не приходил, занимаясь своими делами, — даже в соцсетях не писали, а я и не навязывалась. Скоро и Кириллу это надоест, и он перестанет навещать меня. Он найдёт себе другую, да хоть Соньку Самойлову, ведь она давно подбивала к нему клинья и мечтала, чтобы мы расстались. Наверняка она радуется, ведь теперь Кирилл пригласит ее на выпускной.
Сердце болезненно сжимается от этих мыслей, но так правильно.
В груди щемит от раздирающей боли, дышать сложнее, словно кто-то зажал лёгкие в тисках. Голова раскалывается. Вроде бы такая привычная боль, но в то же время уничтожающая. Сегодня она сильнее обычного. Меня тошнит, но я стараюсь не обращать на это внимания. Мне хочется отпечатать в голове облик Кирилла, запомнить эту встречу. Она будет последней. Я уже всё решила. Так лучше в первую очередь для него.
— Катюш, приляг. Давай я тебе помогу.
Кирилл берёт меня за плечи, но я дёргаюсь и отрицательно мотаю головой. Пора заканчивать с этим спектаклем. Я поставлю точку, потому что так правильнее. Не хочу, чтобы он страдал, когда…
— Ты побледнела. Снова приступ?
Кирилл прикладывает руку к моему лбу, и я на мгновение жмурюсь, наслаждаясь его прикосновением. Он проводит подушечками пальцев по моей щеке, но я снова дёргаюсь, вынуждая его отстраниться.
— Мне это чертовски надоело! — шиплю сквозь боль.
Выражение лица Кирилла резко сменяется болезненным удивлением. Он хмурится, убирает от меня руку, словно его обожгли мои слова, а я только и могу твердить себе, что всё это правильно. Так надо! Если люблю его, то должна отпустить.
Кирилл пытается улыбнуться, несмотря на шоковое состояние, но выходит натянуто. Вероятно, мои слова задели его. И я прекрасно понимаю его чувства.
Между нами повисает напряжённая тишина. Я собираюсь с мыслями, потому что сложно взять и разорвать всё, когда так сильно хочется любить.
— Давай просто закончим всё это! — выдаю я не своим голосом, отчего сама морщусь.
Пусть и тяжело сдерживаться, чтобы не разреветься, но я смотрю на Кирилла, стараясь не отводить от него взгляда. Улыбка окончательно сходит с его губ, а зрачки расширяются.
— Что это ты хочешь закончить? — нервным тоном спрашивает Кирилл. — Я просто волновался, что у тебя снова приступ, если так резко побледнела. Может, окно открыть?
Кирилл не дожидается моего ответа, бросается к окну, скорее всего, желая скрыть от меня свой взгляд, наполненный болью и разочарованием. Он приоткрывает окно, пробубнив себе под нос:
— Совсем ненадолго, чтобы пустить свежий воздух. Не хочу, чтобы тебя продуло.
Не оборачиваясь в мою сторону, Кирилл упирается ладонями в подоконник и смотрит на улицу. Я чувствую, как нарастает напряжение между нами. Это равносильно приступу, но к ним я уже привыкла — головная боль ничто по сравнению с тем, что разрывает душу на части.
— Ты ведь всё понял, — продолжаю бить я по больному. — Не стоит больше напрягаться и приходить сюда. Мне это надоело, Кирилл. — Я сглатываю ком, сдавивший горло, и сдерживаю слёзы. — Ты мне надоел. Понимаешь? Живи своей жизнью. У вас там подготовка к выпускному, а мне всё это неинтересно.
Кирилл ничего не отвечает, но я вижу, как яростно он сжимает подоконник, чувствую, как стискивает зубы от горечи. Он ведь тоже подозревал, что такое может случиться? Или не догадывался? Нет, конечно. Он верил, что всё это закончится, и мы вернёмся к прежней жизни.
Но прежним больше ничего не будет. И так понятно, что мне не выкарабкаться…
Жалко мамулечку — ей в разы тяжелее…
— Я устала и хотела бы остаться одна, — выдавливаю я из себя почти шепотом.
Всё-таки сил сидеть у меня нет, поэтому я ложусь и кутаюсь в одеяло с головой, чтобы парень не видел моих слёз, которые текут по щекам. Но обжигают не кожу — они оставляют обжигающие глубокие шрамы в душе.
Я пытаюсь совладать с эмоциями, чтобы Кирилл не почувствовал подвох. Пытаюсь не всхлипывать и не шмыгать носом, ощущая вкус слез на губах.
Щелчок уведомляет о том, что окно закрылось. Я вздрагиваю, но не вылезаю из-под одеяла. Так проще спрятать боль.
— Ты бросаешь меня? Но почему? — спрашивает Кирилл.
Он говорит настолько болезненным голосом, что мне хочется выбраться, повиснуть у него на шее и сказать, какая я идиотка, но вместо этого прикусываю язык, молчу, не хочу испортить все.
— Катя, я не хочу расставаться с тобой! Я люблю тебя, чёрт побери! Меня совсем не напрягает приходить к тебе в больницу. И я продолжу это делать. Сейчас я оставлю тебя, но не думай, что это наша последняя встреча.
Кирилл поглаживает меня через одеяло. Его прикосновения, слишком родные и желанные, я ощущаю в последний раз. Мне хочется реветь в голос, но я держусь.
Кирилл больше ничего не говорит. Он уходит, и я слышу, как за ним закрывается дверь. Протяжно всхлипнув, я захлебываюсь рыданиями.
Он верит, что всё наладится, но не знает главного.
Он не знает то, что оглушило меня, как гром средь ясного неба, — моё заболевание смертельное. И врачи уже не смогут помочь. Меньше всего на свете мне хотелось продолжать мучить Кирилла; меньше всего хотелось, чтобы потом он испытал сильнейшую горечь утраты. Уж лучше разрубить узел сейчас. Первая любовь быстро забудется, и он будет счастлив… С другой.
2. Глава 1
Стоит мне закрыть глаза, как мучительное ощущение тоски сковывает грудную клетку. Я по-прежнему чувствую, как ловко Глеб крепит электроды, чтобы сделать электрокардиограмму, слышу его тихий, но четко разделяющий слова голос, требующий выполнять команды. И я подчиняюсь.
