Александр Аксенов - Императрица Всероссийская Екатерина II

Писать о Екатерине Алексеевне очень сложно. Не потому, что она ВЕЛИКАЯ. А потому, что она – эпоха. Ведь прозвучало же среди потомков: «Век золотой Екатерины». А попробуйте объять эпоху… Написать биографию, даже очень значимого человека, это одно. А понять, как, каким образом иностранка с почти нулевым сознанием о новой родине завоевала ее и подданных, став ее и их частью, с преданностью, не всегда доступной и им самим. Но это произошло. Произошло с невероятной органичностью тогда, когда, казалось бы, ничто не могло этому способствовать. Вздыбленный Петром Первым XVIII век проявил себя с удивительной строптивостью и в судьбе правящего сословия, и в судьбе народа. Власть подчас повисала так, что повисала и сама страна. Поэтому есть настоятельная необходимость рассказать об этих обстоятельствах.

Екатерина Великая. Художник Ф. Рокотов.

1721 г. Головкин, поднося титул императора Петру I, отметил, что российские народы «из небытия в бытие произведены и в общество политичных народов присовокуплены». То есть Россия становилась в ряд великих европейских держав. Но за имперским титулом крылось и новое понимание верховной власти в России – самодержавия. С. М. Соловьёв подчеркивал, что условия жизни русского народа, необъятные просторы и внешние опасности требовали постоянной диктатуры, из которой выросло «крепкое самодержавие». В начале это была сословно-представительная монархия. С конца ХVII в. складывается абсолютная монархия, когда в руках наследственного монарха сосредотачивается законодательная, исполнительная и судебная власть. Усиливается единовластие, которое при Петре I приобретает необратимый характер. И титул императора закреплял это процесс.

Реформы Петра I изменили систему государственного управления, но верховная власть как политическое основание российской государственности не только не изменилась, но и укрепилась. Под абсолютизм подведена законодательная и идеологическая база так, что идея осененного божественным промыслом самодержавного единоначалия пройдет через весь ХVIII (и ХIХ тоже) век. Но пройдет не без попыток ее ограничения. И виной тому сам Пётр I.

Одним из главных постулатов царствующей династии является ее наследственный характер. В этом залог крепости монархической власти. В этом ее слабость. Династический кризис всегда ведет к кризису государства. Так было в Смуту. Так было после смерти Фёдора Алексеевича. Так случилось с самим Петром I. У него был один сын Алексей, который не стал его продолжателем. Не было надежд и на внука Петра Алексеевича. От второго брака с Мартой Скавронской были две дочери, Анна и Елизавета. Складывалась кризисная династическая ситуация. Чтобы разрешить ее, Пётр I в 1722 г. вводит Устав о престолонаследии, отменявший прежний обычай наследования по генеалогическому старшинству. Отныне сам царь назначал себе преемника. Но воспользоваться указом он не успел. Правда, незадолго до смерти он короновал жену, и на престол вступила Екатерина I.

Очевидное нарушение преемствености в смене верховной власти породило череду дворцовых переворотов. Следствием была политическая нестабильность, обусловленная и общей незавершенностью реформ Петра I, прежде всего в сфере отношений самодержавия и дворянства.

Ведущие группировки дворян все более играют заметную роль в борьбе за власть, сажая на престол своего царя (чаще царицу), требуя для себя привилегий за счет ограничения царя. Дважды дворянские верхи в ХVIII в. пытались ограничить абсолютную власть монарха и дважды отменяли и вновь восстанавливали указ Петра о престолонаследии. Верховный тайный совет в 1727 г. отменил его, посадив на трон законного наследника Петра II. После его смерти в 1730 г. он возвел на престол Анну Иоанновну (дочь старшего брата Петра I), а так как она была бездетна, петровский указ о престолонаследии вновь стал актуален. Анна Иоанновна 17 декабря 1731 г. издает Манифест о всенародной присяге наследнику, назначаемому императрицей. Это было ее реакцией на попытку Верховного тайного совета навязать ей ограничения в виде «Кондиций», по которым в коренном вопросе самодержавия, о наследнике, императрица обязывалась в брак не вступать и наследника не назначать. Поддержанная провинциальным дворянством, Анна разорвала «Кондиции» и восстановила самодержавную власть. Но отсутствие прямого наследника привело к чехарде с регентством Анны Леопольдовны, когда полнота власти перешла к Кабинету министров во главе с А. И. Остерманом.

Недовольство большей части дворянства и гвардии засильем немцев привело к возведению на престол дочери Петра I Елизаветы. Манифест о ее воцарении оправдывал акт переворота именно восстановлением династических прав. Она и внешне провозгласила возвращение к основам правления Петра I, восстановив Сенат, Берг- и Мануфактур-коллегии, Главный магистрат. Все русское становилось правилом государственной деятельности, вызвав волну патриотических настроений. Этому способствовала и политика «просвещенного абсолютизма», инициированная И. И. Шуваловым (открытие Московского университета, отмена смертной казни, ликвидация внутренних таможен, расцвет науки и т. п.).

В качестве наследника Елизавета Петровна выбрала своего племянника, родного внука Петра I от его дочери Анны и герцога К. Ф. Голштейн-Готторпского Петра Фёдоровича, который одновременно являлся и внуком сестры Карла ХII, с которым Пётр I вел Северную войну. Так, не столько прихотью Елизаветы Петровны, сколько оставленной Петром I семейной наследственностью образовался в качестве наследника немецкий владетельный отпрыск, затем император Пётр III с его сомнительным отношением к России. Женив его на принцессе Софии Анхальт-Цербтской, Елизавета заложила мину еще раз в XVIII в. под законность русской монархии как династического явления, поскольку именно ей и суждено было стать императрицей Екатериной II, совершенно противоположно воспринявшей Россию и свою миссию, чем муж. Последнее и сделало правление Екатерины блестящим. Виноватость от незаконности овладения престолом обостряла ее отношения с сыном, будущим Павлом I, которому и принадлежали все права.

Как видим, неточность в формулировании или, того хуже, самовластное преступление юридического принципа самодержавия приводит к довольно серьезным последствиям, если не подрыву ее основ. Законный царь на законном престоле это одно, а узурпация разрушает саму теургическую основу империи. Острее всех в XVIII в. это почувствовал Павел I, считавший себя кровно законным представителем династии Романовых и понимавший необходимость восстановления правовой основы престолонаследия не для себя лично, но для всего императорского дома. И потому первым его актом стало «Учреждение об императорской фамилии и о престолонаследии», которое четко и ясно предписывало наследование императорского титула по прямой нисходящей мужской линии от отца к сыну, «дабы государство не было без законного наследника». При этом закон детально прописывал взаимоотношения каждого члена императорского дома, чтобы в дальнейшем иметь возможность маневра при сокращении числа наследников. Впрочем, Павел I имел четверых сыновей и перспектива до 1917 г. оказалась благоприятной.