Над Невой стелился молочно-белый густой туман. Где-то в глубине его слышались голоса и смех, плеск волн, бьющихся о борта лодки, и неторопливые удары весел по воде. За пролетами разведенного Дворцового моста виднелось матовое сияние шпиля Петропавловки в сумеречно-таинственном свете белой ночи.
Они неторопливо шли по набережной, негромко разговаривая и не боясь, что их услышат – поставленный Иларом щит не позволил бы какому-нибудь случайному прохожему узнать то, что неподготовленный человек знать не должен. Этой ноши достаточно для них двоих и ни для кого больше.
На первый взгляд, эти двое ничем не выделялись из сотен таких же случайных прохожих, совершающих прогулку или спешащих по делам. Разве что выражением глаз… Спокойствие, горечь, понимание – как отражение пережитого не единожды ада.
– Как вам наш Питер? – поинтересовался седой.
– Очень похож на тот, в котором я прожил две жизни на Земле, – недолго подумав, сказал Командор. – По крайней мере, старый город мало отличается, разве что некоторые улицы иначе называются. Люблю этот город, он чем-то очень важным отличен от любого другого. Подобных я не встречал ни в одном мире. Разве что Квенталион на Оронге, но у него все же несколько иная атмосфера, более чопорная, что ли.
– Я хотел бы увидеть города иных миров…
– Это не проблема. Ваша цивилизация созрела, поэтому мы передадим вам гипертехнологии. Если, конечно, захотите.
– Не знаю, стоит ли… – с сомнением покачал головой седой. – Понимаете, до сих пор мы всего достигали своими силами. Я боюсь, что получение чужих знаний заставит многих расслабиться, посчитать, что что-либо может достаться легко, без усилий…
– Я говорю не о готовых технологиях, а о физическом и математическом обосновании перемещения через гиперпространство, – мягко улыбнулся Командор. – Тем более что ваши профессора Кузьмин и Джонсон из Петербургского и Лондонского университетов независимо друг от друга почти дошли до всего этого самостоятельно, причем с разных сторон, но уперлись в кое-какие нестыковки. Их стоит всего лишь свести друг с другом и немного подтолкнуть. Самую малость – два-три вывода из их же собственных выкладок. Это поможет сократить путь на несколько десятилетий.
– Если так, то ничего не имею против. Скажу спасибо, нам действительно пора покинуть колыбель, нам здесь уже тесно. Не пойму только, почему Кузьмин с Джонсоном не сумели прийти к нужным выводам самостоятельно…
– Ничего сложного. Эти выводы слишком неожиданны и противоречат многим постулатам, считающимся вашей наукой аксиомами. Плюс несовершенство математического аппарата. Однако молодые ученые из Сиднейского университета на грани осознания новых законов многомерной математики. По словам двархов, сканировавших их.
– Мне нужно подумать, – покивал седой, глядя на воду. – Оставим пока эту тему.
– Хорошо, – не стал спорить Илар ран Дар. – Хочу сказать вот еще что о вашем городе. В этом Петербурге мне легко дышится. Здесь почти нет зла, горя и ненависти. В который раз повторяю – вы сумели добиться невозможного, за что вам низкий поклон.
– Я был лишь одним из многих… – В глазах седого промелькнула грусть. – Почти никого из них уже нет, но я их никогда не забуду. Они отдавали все, чтобы мир вокруг стал добрее, хоть на самую малость добрее.
– Цепочка доброты…
– Именно. Просто помоги, не прося ничего взамен, если можешь. А тот, кому ты помог, поможет еще кому-то. И так далее. Это работает, как ни странно.
– Ничего странного, – Командор положил руку седому на плечо. – Даже в самых плохих людях часто остается что-то хорошее, нужно просто достучаться. Это нелегко, но возможно. Не всегда, правда, получается…
– Не всегда, – подтвердил тот. – Далеко не всегда. Но… Впрочем, неважно. А какова атмосфера в том Питере, где вы жили?
– Лучше, чем была у вас в прошлом, но хуже, чем сейчас. Однако ситуация медленно, но неуклонно улучшается. Понимаете, там всем руководит небезызвестный вам Эрик. Думаю, это многое объяснит. Точнее, не он сам, его воспитанница, но…
– Тогда все ясно. Эрик… Тому миру повезло. Палач на многое способен.
– Думаю, он постепенно становится чем-то большим, чем Палач, но сам этого еще не осознает. – Командор смотрел в никуда, словно видел там что-то, недоступное никому, кроме него. – По крайней мере, так сказал Вл… э-э-э… сверхсущность. Простите, не буду называть ее имени.
– Я читал о Владыке Хаоса, – усмехнулся седой. – Хотя поверить в его существование и нелегко.
– Все забываю об этих книгах… – досадливо поморщился Илар. – Странное что-то с ними. Не могу понять, кому понадобилось приносить информацию об Ордене в ваш мир… Кому-то, видимо, понадобилось. Хотелось бы еще знать, кому.
– Без них у нас не получилось бы… Это была мечта о мире без зла, нереальная и недостижимая, но давшая нам толчок.
– Многие получали толчок, но мало кто сумел добиться цели. Сколько пророков бесчисленных религий говорили об одном и том же, но человеческие эгоизм, жестокость и жадность извращали все в свою пользу. Я много раз наблюдал такое… Если честно, ваш мир – всего лишь третья успешная попытка из известных мне. Я не говорю о древних цивилизациях, ушедших в Сферы, я говорю о людях.
– Да, наша раса, видимо, одна из самых хищных и жестоких… – тяжело вздохнул седой. – Но тем ценнее, если мы дойдем, сумев преодолеть свою природу.
– Мы дойдем, – прямо в глаза взглянул ему Илар. – Обязательно дойдем. Увидев ваш мир, я снова поверил в это. И хочу узнать все вехи вашего пути. Это очень важно для множества миров.
И они двинулись по набережной дальше. Слова седого падали тяжело, словно камни в пропасть, они явно нелегко ему давались. Обнажать душу перед кем-либо всегда тяжело, не каждый способен на это. Но он обнажал, понимая, что должен это сделать. А долг превыше всего – так он жил, так и уйдет, когда придет время. Иначе нельзя, иначе пройденное будет бесполезным. И он говорил. Ведь все еще только начиналось, все еще только разворачивалось, и впереди лежала бесконечность.
Путь вел вдаль. И иначе невозможно.
