«Детство – пора неосознанного богатства золотого запаса времени, пора игр, драк, сборищ и шалостей на пыльных улицах сибирского города, беззаботно-веселого катания с горы на санях или лыжах до испарины, до приятного утомления. Детство неразумное, когда азарт набить карманы, пазухи ранетками из соседнего сада много выше спокойной возможности иметь все то же самое из своего. Детство бездумное, в чем-то сложное, но почти во всем бездумное, может быть, этим прекрасное, но и страшное…
Сначала ласково будит мать: “Кешутка, вставай, блинов поешь, потом опять ляжешь!..”
Потом настойчиво воспитывает среда.
Затем властно призывает жизнь. Но это все будет еще не скоро, где-то там, далеко впереди».
Мой папа, Иннокентий Михайлович Смоктуновский, родился в многодетной крестьянской семье – детей было семь человек – в Сибирской деревне Татьяновка Шегарского района Томской области. Деревня эта, окруженная таежными болотами, была очень бедная. К тому же в 1920-е, да и в 1930-е годы по всей Сибири свирепствовал голод. Не избежали этой участи и крестьяне папиной родной деревни Татьяновка. Дважды по ней прошел голод.
Для того, чтобы как-то противостоять беде, одни бежали в город на заводы и фабрики, другие, оставаясь в деревне, старались избавиться от лишних ртов. В 1929 году, вскоре после того, как в деревне Татьяновка умер от голода старший брат Иннокентия Митя, вся семья переехала в Красноярск. Отец семейства стал работать грузчиком в Красноярском порту, а мать устроилась на колбасную фабрику.
Но в 1932 году случился второй повальный голод. Маленького пятилетнего Иннокентия, которого в семье ласково звали Кешей, и его брата Володю отдали на воспитание тете Наде, родной сестре его отца. Тетя Надя с мужем дядей Васей своих детей не имели и взяли на воспитание племянников. Братья, Иннокентий и Владимир, были большими друзьями. Дом, где они жили, стоял в живописнейшем месте – на крутой горе. Братья очень любили сбегать с нее вниз на огромную поляну, где играли и резвились.
На противоположной стороне поляны, недалеко от дома, стояла замечательная церковь. Вечером, на закате, солнце бросало отблеск на белоснежный собор и его купола. Такое видение приводило в трепет маленького Кешу.
Об этой поляне папа потом часто вспоминал и рассказывал нам, что именно это место стало для него отправной точкой творчества. Папа считал, что неслучайно гениальный фильм Ингмара Бергмана называется «Земляничная поляна».
У папы были очень светлые воспоминания о детстве. Он рассказывал, что жизнь воспринималась им тогда как большая чудесная сказка, в которой встречалось много непонятного, порой пугающего, но вместе с тем все вокруг было светлым и беззаботным. Детское сердце переполнялось радостью предощущений подлинного праздника жизни, которому не будет конца. Эти предощущения выражены в удивительной книге папиных воспоминаний под названием «Быть!».
Часто поздним летним вечером на пологой крыше погреба, запрокинувшись на спину, лежал, радостно замирая под властью темного звездного неба, необъяснимо маясь, волнуясь от чуда мироздания, и Млечный путь, казалось, неотступно манил в свою хрустальную глубину, завораживая своею далью, и обещал в конце усилий, познаний и труда приобщить к своему вечному мерцанию.
Это предчувствие моего папы сбылось. Его именем названа малая планета в Солнечной системе, ее номер 4926.
«…Он шел по пыльной дороге сорок первого года. Огромный и рыжий, смущенный, что ему поминутно приходилось менять ногу в строю. Человек, портрет которого я носил в медальоне Гамлета. Мой отец – Михаил Петрович Смоктунович. Человек добрых шалостей и игры, человек залихватского характера, ухарства и лихачества. Он вскормил меня, и тогда я провожал его в последний раз по кричащей, взволнованной дороге к эшелону, уходившему на фронт.
Мне не нужно было искать его в строю. Два метра удивительно сложенных мускулов, рыжая, по-мужски красивая голова виделись сразу. Я со страхом подумал: “Какая большая и неукротимая мишень!”. Я бежал, меня трясло. Очевидно, почувствовав, он поймал меня взглядом и отрывисто бросил:
– Ты что?
– Ничего…
В горле пересохло. Он, изучающе помолчав, крикнул:
– Ты смотри!..
Он ушел.
И я смотрю.
Я помню. Я смотрю…»
Мой отец воевал. Он ушел на фронт, не успев даже окончить школу. Восемнадцатилетним мальчишкой Иннокентий был призван в армию. На войне ему не раз довелось побывать в очень страшных перипетиях, но судьба хранила его и оставила жить. На фронте папа находился с 8 августа 1943 года, начав свой воинский путь с Орловско-Курской дуги. Он не участвовал в самых жарких сражениях этой легендарной битвы. Отец оказался в тех местах, где все самое страшное почти закончилось. В то время там еще шли жестокие бои, но того жуткого пекла, которое было вначале, он, к счастью, уже не застал.
