Александр Покровский - Иногда ночью мне снится лодка

Иногда ночью мне снится лодка
Название: Иногда ночью мне снится лодка
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2005
О чем книга "Иногда ночью мне снится лодка"

Роман Александра Покровского – замечательного прозаика, автора знаменитых книг «…Расстрелять!», «72 метра» (на основе одноименной повести был снят художественный фильм) и многих других, - тоже посвящен морю.

В этой книге А.Покровский предстает тонким психологом, пристальным наблюдателем, вникающим в оттенки душевной жизни молодого человека, оказавшегося в замкнутости подлодки, настолько глубоко и достоверно, что зачастую нельзя различить, реальность ли, воспоминания, медитации или грезы оживают под его виртуозным пером.

Бесплатно читать онлайн Иногда ночью мне снится лодка


…Иногда ночью мне снится лодка. Она идет под водой.

Она снится мне, когда я очень устаю за день.

Сновидение всегда одно и то же: я иду из кормы в нос из отсека в отсек, и в каждом меня встречают знакомые звуки.

В десятом – шум вала гребного винта.

Этот шум успокаивает до тех пор, пока не включается насос рулей – звук веселый и чуть придурковатый, он вступает внезапно, сильно, некстати, он раздражает, как мальчишка, что прыгает сзади на плечи и предлагает поиграть.

«Клац-клац-клац!» – включилась помпа.

Громкая, бесцеремонная, ей нет никакого дела до того, что вы в отсеке, она прекрасно обошлась бы и без вас – «Клац-клац-клац!»

В турбинном внизу тонко и сильно, почти на границе слуха, свистят турбины, звенят насосы, шум такой, что всегда недоумеваешь – как здесь люди могут нести вахту четыре часа.

В реакторном, на проходной палубе, переключаются воздушные клапаны. Они делают это так, будто произносят имя «Саша» – С-с-с-шшш-а! А в конце переключения – удар, после которого долго ноют трубы, а во рту привкус железа.

В носовых отсеках поют вентиляторы.

А в кают-компании можно услышать каркающий голос классика марксизма-ленинизма.

Он записан на специальной пластинке, и его крутят матросам. У них политзанятие, прослушивание голосов. А лица у всех одуревшие, губы поджаты, как гузка.

Звуки на лодке неприятны, но с ними спокойнее. Если они замрут, наступит тишина.

Тишина атакует. Она тревожит.

Кажется, что-то должно произойти. Люди просыпаются, лохматые головы выглядывают из дверей, все спрашивают: не случилось ли чего.

Только теперь слышно, как за бортом переливается вода, и сейчас же вспоминается, что ты все-таки засунут в снаряд, а он утоплен на глубине тридцать метров, а под ним несколько километров до грунта. Неприятная штука.

При погружении корпус обжимается и скрипит. Звук – то ли стеклом по стеклу, то ли с невероятной силой сминается жесткая сухая кожа.

При падении аварийной защиты реактора воют останавливающиеся механизмы, хлопают двери кают, переборок, слышен топот ног.

Под водой этих звуков в избытке. Не хватает гула весенней улицы, криков, машин, трепета листвы, чириканья воробьев.

Иногда эти звуки записывают на пленку и крутят во время обеда.

Но все это не то.

Почему-то все время хочется узнать: что там снаружи за пределами прочного корпуса.

Когда это желание становится непреодолимым, отправляешься к акустикам – они слушают океан.

Океан трещит, свистит, квакает.

«Что это?» – спрашиваешь у них. – «Дельфины». – «Дай еще послушать», – надеваешь наушники поудобнее, сейчас будет полный букет звуков… и в тот же миг просыпаешься.

* * *

Он всегда «качался». Сколько себя помнил. И мышцы ломило.

В них поселялось томление. Оно было сродни душевному томлению, сродни маете, предчувствию наказания за невыполненный урок. Будто кто-то предлагает взглянуть на последствия, которые могут возникнуть из-за невыполненных заданий – и вид них, наверное, жуток.

Но это всего лишь болят мышцы. Они и раньше ныли.

Еще они саднили, жаловались, как дети, которые не могут найти причину своих недовольств и сетуют на усталость, на солнце, на родителей.

Они даже чуть вспухали.

И еще они росли, и он сам рос, становился квадратным, с выпуклой грудь и мощным торсом.

А потом оказалось, что он запакован, замурован в эти мышцы, защищен ими, отгорожен от всего остального и даже, как ему думалось, от неприятностей, – этой толстой выпирающей оболочкой.

С ней как будто можно было знакомиться, разговаривать, слушать ее, но словно сам он почти не имел к ней никакого отношения.

Это был его собственный, реально существующий облик, и нужен он был для того, чтоб люди занялась именно обликом, а не маленьким, хрупким, сомневающимся в себе человеком, которым он себе виделся и который, как ему думалось, надежно спрятан внутри этого идола, потому что на самом деле (он бы и сам себе ни за что не признался) он иногда панически боялся людей, особенно подходящих к нему слишком близко, порой приходил в смятение от одной только мысли, что вот сейчас с ним заговорят, вот сейчас ему что-то предложат и вынудят его принимать решение, осуществлять выбор и – о, ужас! – он вынужден будет вступать с ними в отношения, что-либо им объяснять, обещать, за что-то отвечать, может быть даже за что-то серьезное.

Поэтому он (как ему представлялось) не без основания полагал, что груды лоснящейся мышечной массы отпугнут пришедших к нему и воспрепятствуют этому контакту, этим отношениям.

И в то же время он все-таки хотел воздействия на себя, простодушно хотел человеческой заинтересованности, почти как каменотес, столько времени потративший на изваяние и мечтающий показать его людям.

Пожалуй, он даже желал, чтоб на него нападали, а он, мускулистый, по-настоящему отбивался; ведь невозможно сразу же согласиться с тем, что какая-то часть жизни употреблена на создание телесной крепости, и на нее, на эту преграду, бруствер, мышечный вал, на эту чудесную фортификацию, с таким трудом любовно им возведенную, не будет совершено ни единого покушения.

И надо ли говорить, что под агрессором здесь следует понимать саму жизнь – летящую на него, прущую, лезущую со всех сторон, от которой не спрятаться, не отгородиться, не забиться в щель.

Он действительно боялся этой самой жизни, людей или обстоятельств… людей ли в виде обстоятельств, или обстоятельств под видом людей – все едино.

А может быть, он страшился тепла, тепла другого человека – его взгляда, его слов, его рук – они ведь тоже проникают внутрь, даже если ты защищен. Тогда через какое-то время замечаешь, что себе не принадлежишь, а принадлежишь этому теплу, ты все время хочешь его попробовать, но тебя, прошлого, уже нет, и это так странно.

По ночам мускулистый гигант словно бы распадался на части: плечи, бедра, грудь – все существовало отдельно, но не лежало бесчувственной грудой, о нет. В каждом органе, пусть даже самом ничтожном, шла жизнь, кровь гнала ее перед собой.

И все существовало как разрозненные части, которые, сливаясь по утрам, еще какое-то время вынуждены были привыкать друг к другу.

Еще можно было отлежать уши, и потом в них ощущался какой-то шов; мощную руку душил жалкий ремешок от часов, которые он забывал снять перед сном, что-то ломило – например, плечи и пятки – а под веками, на той дорожке, по которой во время сна должны были синхронно двигаться зрачки, ощущался песок.

Часто, когда он засыпал, к нему приходила довольно странная мысль: вдруг начинало мерещиться, что в этом ночном хаосе, в этой разрозненности, его и можно застать врасплох, и кто-то не преминет это сделать; и он вздрагивал, ему виделось, что в один миг все части его тела со стоном, скрежетом и даже грохотом соединяются в единый мощный корпус, и он – тот хлипкий внутренний он – всегда успевал впрыгнуть внутрь этого тела, как это делает рак-отшельник, что при малейшем сотрясении воды успевает отпрянуть внутрь раковины, лишь взметнув при этом невысокую песчаную пыль.


С этой книгой читают
Знаменитая книга А. Покровского состоит из рассказов, написанных им на флоте, как говорится, по горячим следам.Безупречный стиль, остроумие и легкость, честность и лиризм, новаторство, прорыв «зоны молчания», – позволяют отнести «…Расстрелять!» к самым серьезным достижениям русской прозы ХХ века.Вот что он сам пишет об этих рассказах:«Исполненные подлинного драматизма, далеко не забавные, но славные и лиричные истории, случившиеся с некоторым офи
Книга Александра Покровского «…Расстрелять!» имела огромный читательский успех. Все крупные периодические издания от «Московских новостей» до «Нового мира» откликнулись на нее приветственными рецензиями. По мнению ведущих критиков, Александр Покровский – один из самых одаренных российских прозаиков.Новые тенденции прозы А.Покровского вполне выразились в бурлескном повествовании «Фонтанная часть».
Замечательный русский прозаик Александр Покровский не нуждается в специальных представлениях. Он автор многих книг, снискавших заслуженный успех.Название этого сборника дано по одноименной истории, повествующей об экстремальном существовании горстки моряков, «не теряющих отчаяния» в затопленной субмарине, в полной тьме, «у бездны на краю». Писатель будто предвидел будущие катастрофы.По этому напряженному драматическому сюжету был снят одноименный
Новая книга замечательного русского прозаика Александра Покровского «Кубрик» состоит из рассказов, которые именно там и надо рассказывать, высвобождая речь, русский язык (в прямом и переносном смысле) от законов соподчиненности и строгости. Этим законам подчиняются внешне, но внутри себя – противоречат. Так как хотят жить, а не выживать.Сочный язык, рискованные анекдотические ситуации, комизм и отчаяние персонажей, – делают эти «фривольные» расск
Что мы знаем о душевно больных людях?Лишь то, что они сошли с ума и теперь им не место в обществе среди нормальных людей.А знал ли ты, что все мы по-своему психи?И этого ты тоже не знал, грустно. Я расскажу историю, в которой чуть сама не запуталась…
В рассказах и романах затронуты самые насущные, самые актуальные проблемы, связанные с нынешним переселением немцев из России в Германию, с трудным и болезненным процессом интеграции их в местное общество, с казусами, которые происходят с ними на первых порах проживания здесь. Не обойдена и тема семейного устройства и семейной жизни в новой среде. С глубоким пониманием и душевной тревогой повествует Лукерья Сайлер о самой больной проблеме немцев
«… еще 28 минут» – литературный дебют Хачатура Исмаилова. Это остросюжетная повесть, в которой есть и погони, и террористы, и доблестные солдаты, и захват в плен, и освобождение из него, но главное – в ней есть дружба, принятие, понимание и истинная братская любовь. История, отправной точкой которой стал реальный случай из детства автора, захватывает ярким сюжетом и заставляет задуматься, ставя перед читателем глобальные, общечеловеческие вопросы
Она куталась в агрессию и равнодушие, как в броню, а в душе у неё был пожар…После смерти сестры для шестнадцатилетней Риты всё потеряло смысл. Она считала себя виновной в её смерти и мстила себе, уничтожая день за днём, пока однажды всё не поменялось…Это история о потере, самоуничтожении, одержимости, предательстве и любви, рассказанная от лица подростка.
В Санкт-Петербурге, на презентации нового детектива писательницы Лики Вронской, погибает журналист Артур Крылов. Этот случай – лишь звено в кровавой цепи убийств. Умирают люди, интересующиеся рукописью неизвестного романа Федора Достоевского «Атеизм». Проведенное Вронской расследование позволяет выяснить, что в распоряжении убийцы находится яд, который невозможно обнаружить стандартным судебно-химическим исследованием. Поэтому вскрытие ничего не
Крест Евфросинии Полоцкой поражает воображение. Крупный, чуть розоватый жемчуг, как роса, окаймляет золотую пластину. Зеленее травы изумруды, краснее крови рубины, синее неба сапфиры. Но всякого, кто прикоснется к кресту с недобрыми намерениями, постигнет судьба Иуды. Этого проклятия испугался даже Иван Грозный. Однако московские ребята-студенты, жаждущие славы Дэна Брауна, решили разыскать исчезнувшую святыню. И заплатили за это своей жизнью. Пи
Это не скучный справочник.И не руководство «Как за полчаса стать миллионером». Но вы узнаете, как сохранить свои деньги, разберетесь с основными торговыми стратегиями, научитесь управлять рисками.Какой актив гораздо ценнее денег? Кому трейдинг больше подходит – мужчинам или женщинам? Можно ли торговать на бирже со смартфона или не всё так просто? Что значит «поймать лося» и нужно ли его ловить?Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдёте в кн
Она всегда знала, точнее догадывалась, что настоящих чудес не бывает. Во всяком случае, не с ней. Но все же, в глубине души она надеялась, что любовь, в конце концов, находит каждого.