Прошло уже более 200-от лет со дня победы в войне, которая для многонационального населения бывшей Российской империи была народной и вошла в историю под именем Отечественной войны 1812 года. Свою лепту в победу над общим врагом внесли все национальности и народности жившие в России, демонстрируя на полях сражений смелость и героизм и доказывая свою преданность отечеству, в котором они жили.
Однако и сегодня в России, некоторые рьяные головы продолжают делить Россию на русских и не русских, вот только они не указывают, какое же племя берут для отсчёта русскости: «дикую Ерьзю, Чудь, Весь, Мурому…» (это слова Максима Горького). Они утверждают, что в русском офицерском корпусе 1812 года, по данным Д. Г. Целорунго, носители иностранных фамилий не превышали 9-11,1 %. (Целорунг Д.Г. 185 лет Отечественной войне 1812 года. Саратов 1997. С. 101–109.)».[1] Интересно, кого они относят к носителям русской фамилии? По утверждению Б.Н, Чичерина (русский правовед – философ, историк, публицист и педагог): «Наши бояре, как и западные феодальные владельцы, образовались из членов княжеской дружины. Первые наши князья были сами ничто иное, как вожди дружины…Раз получивши известное значение в дружине, они считали его как бы своею собственностью, и требовали, чтобы оно переходило и на их родственников». Проследить их родословные затруднительно, почти невозможно, так как до XV века на Руси практически не было фамилий.
Разбирая национальную принадлежность отдельных родов, он пишет, «мы находим, что за исключением 164 родов Рюриковичей, потомков князей варягских и 96 родов неизвестно откуда пришедших, – в родословной книге только 36 родов русских и 551 въехавших в Россию из разных стран, как то: из Франции, Англии, Италии, Цесари, Венгрии и проч., из Пруссии 65, из Польши и Литвы 215, из Немцев и Варяг 56, из Греков, Сербов и проч. 17, из разных татарских орд, Сарацынъ, Персии, Кафы, Грузии 143…».[2]
Род Рюриковичей стал родоначальником княжеских родов: Воротынских, Одоевских, Мосальских, Горчаковых, Барятинских, Мезецких, Волконских, Оболенских, Лыковых, Долгоруковых, Щербатовых, Друцких, Путятиных и других.[3]
Бестужевы-Рюмины «происходят отъ древней Английской фамилии Графства Кентского. Предокъ ихъ, Гавриилъ Бестъ выехалъ въ Россию въ 1403 году… Въ 1701 году велено Бестужевымъ, по прозванию ихъ прародителя Бестужа, писаться Бестужевыми-Рюмиными».[4]
Апраксины происходят «отъ выехавшего, въ исходе XIV столетия, изъ большой Орды… Правнук Солохмира былъ Андрей Ивановичь Апракса».[5]
Владимирский-Буданов В.Ф. касаясь русских фамилий тюркского происхождения, отмечает, что в XVII веке примерно 17 процентов русской знати составляли выходцы из верхушки ордынских феодалов.[6] Господа историки, любители делить россиян на русских и не русских, вам ещё приводить факты? А к кому вы отнесёте Императора Александра, если его дед – гольштинский герцог Карл Пётр Урлих, а любимая бабуля – принцесса София Ангальт-Цербстская? А как быть с генералом А. И. Кутайсовым? Его отец, И. П. Кутайсов, турецким мальчиком попал в плен, был окрещен в православную веру, а затем, благодаря близости к Павлу I, достиг высших ступеней иерархии.
А, «Милорадовичи вышли в Малороссию из Сербии около 1713 года, в числе трех братьев: Александра, Михаила и Гавриила. Случилось так: в начале 1711 года Петр Великий, готовясь к войне с турками, искал искусных агентов для возбуждения последних против мусульман. Одним из таких агентов вызвался быть серб Михаил Милорадович. В ответ на предложение Милорадовича – служить царю Головкин, в письме от 3 марта 1711 года, отвечал, что царь, «познав искусство и верность Милорадовича в воинских делах против врагов христианского имени и святого креста, определил его полковником христианских войск».[7]
Профессор Н.А. Тройцкий, несмотря на его большой вклад сделанный в восстановлении справедливости в отношении Барклая-де-Толли, и тот считает, что: «Российский генералитет в 1812 г. был отягощён… иностранцами – и обрусевшими, и новоявленными; иные из них даже не знали русского языка (как, например, К.Л. Фуль и Ф.Ф. Винценгероде). Высокие командные посты занимали Л,Л, Беннигсен и П.Х. Витгенштейн, Ф.О. Паулуччи и К.Ф. Багговут, Ф.Ф. Эртель и П.П. Пален, И.Н. Эссен и П.К. Эссен, Ф.Ф. Штейнгель и Ф.В. фон дер Остен-Сакен, А.Ф. Ланжерон и К.Ф. Левенштерн, Ф.К. Корф и К.А. Крейц, К.О. Ламберт и Э.Ф. Сен-При, О.И. Бухгольц и К.К. Сиверс, И.И. Траверсе и Е.Ф. Канкрин, Е.Х. Ферстере и Х.И. Трузсон, принцы Евгений Вюртембергский и Карл Мекленбургский, не говоря уже о тех, кто был в меньших (но тоже генеральских) чинах, как И.И. Дибич, К.И. Опперман, О.Ф. Кноринг, А.Х. Бенкендорф, Г. М. Берг, Б.Б. Гельфрейх, К.Ф. Ольдекоп, А.Б. Фок и др.».[8]
Так вот, эта книга является памятью, тем самым 9-11,1 %, которые, «отягощали» Российский генералитет, тем самым «иностранцам – и обрусевшим, и новоявленным; иные из которых даже не знали русского языка». Избави боже, чтобы меня кто ни будь причислил к последователям теорий: Т. Бернгарди, Г. Бейтцке, А. Грубе, которые всю славу побед над Наполеоном относили на счёт иностранцев служивших в российской армии. Своей книгой я отдаю им только ту славу, которую они заслужили в сражениях с общим врагом.
Закончу я своё повествование, от автора, словами известного публициста и издателя того времени, Николая Ивановича Греча: «Разумеется, если русский и иностранец равного достоинства, я всегда предпочту русского, но, доколе не сошел с ума, не скажу, чтобы какой-нибудь Башуцкий, Арбузов, Мартынов были лучше Беннигсена, Ланжерона или Паулуччи. К тому же должно отличать немцев (или германцев) от уроженцев наших Остзейских губерний: это русские подданные, русские дворяне, охотно жертвующие за Россию кровью и жизнью, и если иногда предпочитаются природным русским, то оттого, что домашнее их воспитание было лучше и нравственнее. Они не знают русского языка в совершенстве, и в этом виноваты не они одни: когда наша литература сравняется с немецкой, у них исчезнет преимущественное употребление немецкого языка. А теперь можно ли негодовать на них, что они предпочитают Гёте и Лессинга Гоголю и Щербине? Я написал эти строки в оправдание Александра: помышляя о спасении России, он искал пособий и средств повсюду и предпочитал иностранцев, говоривших ему правду, своим подданным, которые ему льстили, лгали, интриговали и ссорились между собой. Да и чем лифлян-дец Барклай менее русский, нежели грузинец Багратион? Скажете: этот православный, но дело идет на войне не о происхождении Святого Духа! Всякому свое по делам и заслугам. Александр воздвиг памятник своему правосудию и беспристрастию, поставив рядом статуи Кутузова и Барклая. Дело против Наполеона было не русское, а общеевропейское, общее, человеческое, следственно, все благородные люди становились в нем земляками и братьями. Итальянцы и немцы, французы (эмигранты) и голландцы, португальцы и англичане, испанцы и шведы – все становились под одно знамя».
