Папа крепко сжимал мою руку в своей ладони, будто я могу куда-то деться. Перешагнув порог небольшого продовольственного магазина, я слегка стукнул ботинками друг о друга, чтобы отбить налипший снег, и при этом удержать их на ногах. Обувь была больше нужного мне размера, но зато грела гораздо лучше тех сапог, которые остались дома.
Я никогда не любил зиму и к десяти годам сформировал мнение о том, какие времена года меня не так сильно огорчают, как другие. Из оставшихся трёх мне нравилась осень… Нежаркая, дождливая и серая, однако за ней быстро следовала зима, а зимой всегда было тяжелее жить.
– Здравствуйте, Виталий Константинович! – услышал я прокуренный и при этом бодрый голос продавщицы средних лет.
– Здравствуйте, Людочка, – поздоровался папа и, наконец, выпустил мою руку из своей, чтобы расстегнуть куртку и достать кожаный кошелёк. – Дай-ка мне вон те макароны.
Я отвернулся от прилавка, заглядываясь на холодильник с колбасными продуктами. После школы мне ужасно хотелось есть, но я знал, что папа сам купит всё необходимое.
Придержав на плечах портфель, я оглянулся обратно к кассе и заметил, как в рабочей сумке отца скрылась прозрачная бутылка. Ему даже не надо было говорить, что подать, продавец и без того всё знала.
Почему-то она представлялась мне безобразно накрашенной старой тёткой, которая после смены придёт домой смотреть знаменитые шоу по первым каналам, причитая на ленивого мужа. Или его отсутствие. Интересно, что в таком положении меньшее из зол?
Отвернувшись обратно, я снова принялся разглядывать колбасу, примечая её различие между собой, особенно с сосисками.
– Руслан, – позвал папа и я быстро обернулся к нему, хватая взглядом каждое движение его тела и вслушиваясь в интенсивность дыхания. – Макароны понесёшь.
– Какой помощник растёт! – радостно цокнула продавщица, будто я её сын, и наверняка подмигнула папе, а я принял пачку макарон и сунул их себе подмышку, чтобы не уронить по дороге домой.
– Что надо сказать? – строго проговорил отец и поправил мне шапку.
Я на секунду растерялся. Кому? Продавщице или ему? И что сказать?
– Спа… Спасибо? – неуверенно спросил я и услышал раскатившийся по небольшому помещению хохот Людмилы, будто она всю жизнь ждала этого момента и, наконец, дождалась.
Тем временем в сумке отца скрылась ещё одна бутылка, встретившись с первой негромким звоном. Странно, папа вчера покупал даже больше, но сегодня складывал бутылки с таким уверенным видом, будто и не пил накануне.
Впрочем, он делал то, что считал нужным для него…
Сюда мы заходили каждый день после школы и работы.
Отец здоровался с продавщицей, та бодро ставила на прилавок по две-три прозрачных бутылки, на этикетках которых было написано «вода» с лишней буквой, а я одаривал голодным взглядом холодильники.
– До завтра! – голос продавщицы вырвал меня из клубка мыслей.
– Хорошего вечера!
Не добавив ни слова, папа толкнул дверь и вывел меня на улицу. Под ботинками снова захрустел снег, а тяжёлая дверь громко закрылась, скрыв за собой тепло магазина.
Мы пошли домой.
Я услышал, как папа полез в карман. Это значило лишь одно… Он сунул между зубами сигарету, и я заметил слабый огонёк от зажигалки. Секундное действие, после которого я ощутил неприятный и терпкий запах дыма.
Папа тут же крепко схватил меня за руку и повел вдоль темной улицы в сторону многоквартирных домов, где меня ждал ужин, школьный стол и надоедливый младший брат.
Скрипучий снег под ботинками напоминал мне, что скоро уже Новый год, а пачка макарон в руках будто шептала, что этот праздник обязательно исполнит мои мечты! Наверное, перед праздником все на это надеются.
Главной моей мечтой было – исчезнуть. Просто исчезнуть!
Для ребенка десяти лет очень странное заявление, ведь обычно дети мечтают о машинках, динозаврах и конструкторе, но терпкий запах сигарет рядом душил с каждым шагом, напоминая, куда мы с папой идём – домой.
Даже не знаю, почему мне так туда не хочется… Вдруг по пути мы повстречали группу смеющихся женщин и папа с ними задорно заговорил.
По шуткам я понял, что они с его старой работы.
Я услышал пару ласковых фраз и в свой адрес, отчего по привычке поджал губы и отвёл взгляд куда-то вниз, пока громкие голоса щебетали о том, как им сократили зарплаты в конце года из-за недостачи. Я догадывался, кто виноват в ней, уж слишком эмоционально эти дамочки возмущались, а черные шубки будто шептали, на какие деньги они были куплены совсем недавно.
