Марк родился немым, и он был обречен пожизненно. Таков был приговор врачей. Со временем отец и мать примирились с этим и привыкли к его молчанию. Научились понимать безмолвный язык его жестов и мимики. А сам мальчик относился к своей немоте равнодушно, не зная иного способа общения и не считая тот, которым пользовался он, ущербным. И даже если иногда он все же испытывал некоторое неудобство при соприкосновении с другими людьми, то его с лихвой возмещали грезы, которые рождала его фантазия все остальное время. Надо признать, что мир иллюзий был для него реальнее окружающего его мира. Такое часто бывает с глухими, слепыми и немыми людьми, особенно если им не приходится думать о хлебе насущном.
Но шли годы. Марк рос, во всем остальном ничем не отличаясь от своих сверстников. И пришел тот неизбежный час, когда душа его, как раскрывающий навстречу солнцу свой бутон цветок, узнала любовь.
Девушка, которую он встретил на бульваре Юности, была прекрасна. Во всем белоснежном, подобная ангелу, она стояла в очереди за розами. Может ли быть более одинока женщина, сама себе покупающая цветы?
Марк знал, почему она одинока. Девушка жила в ожидании встречи с ним. И мир, узнай он об этом, не осудил бы его за столь дерзкую мысль.
Юноша и сам стоял в той же очереди, на несколько человек впереди. Он собирался купить букет и подарить его родителям на годовщину их свадьбы. Но когда подошел его черед, у продавца осталось всего семь роз. Выбор не затруднил Марка. Он купил последние цветы и при всех, преодолев смущение, подарил их девушке в белом платье.
Люди, нисколько не рассерженные тем, что им не досталось цветов, разошлись, улыбаясь каждый своим мыслям и воспоминаниям. И девушка тоже улыбалась: пылающим ли в ее руке розам, юноше ли, замершему перед ней в немом восторженном обожании. Они молчали, но за них говорили их взгляды, каждый из которых вмещал в себя целый сонет, и жесты, предвещающие те подвиги, что неизбежно свершатся во имя любви.
Но сколько может длиться немой диалог? Даже если слова порой скрывают отсутствие любви, то еще реже молчание говорит о чувствах убедительно. Девушка ждала, пытаясь прочесть в глазах юноши признание, затем ее взгляд перешел на розы, после в нем отразилось небо над его головой… А он побледнел от своего бессилия высказать ей свои чувства. И она услышала его безмолвный стон.
– Что с вами? – воскликнула девушка с нежной тревогой. – Вам плохо?
И он ответил, успокаивая ее: «Все хорошо. Я счастлив, что встретил вас».
Но юноша совсем забыл, радуясь, что она заговорила с ним, про свою немоту. И ответил ей на своем языке, языке жестов и гримас.
Недолго длилось это, и снова лицо Марка стало красивым. Но девушка продолжала видеть ужаснувшую ее гримасу, словно на миг из-под прекрасной маски выглянул безобразный лик. Появился и исчез, снова надев маску. Прекрасную, но маску, не более. И девушка испугалась, лепестки ее расцветающего чувства вдруг поникли, как у цветка, у которого безжалостно переломили стебель, и уже ничто не в силах оживить их.
Между ними прошел один человек, другой, третий… Наступил час пик. Так крошечная горная речка, которую обычно можно перейти вброд, внезапно набухает злой темной силой в период дождей и смывает мосты, топит селения. И берега ее, еще недавно почти смыкавшиеся, вдруг расходятся на непреодолимое расстояние. Вскоре Марк не мог рассмотреть девушку за чужими торопливыми фигурами. Да ее уже и не было.
А он стоял. Час, другой… Начался дождь. На тротуар падали редкие тяжелые капли, оставляя на нем бесформенные мокрые пятна. Всеми цветами радуги вспыхнули витрины магазинов. Разноцветными глазами светофоров мигали перекрестки. Торопливые рычащие автомобили разбрызгивали мутные лужи. И никому не было дела до немого юноши, одиноко бредущего по улицам многолюдного города.
А он, за неимением собеседника, которому мог бы сейчас излить свою душу, безмолвно говорил с самим собой.
Почему я не такой, как все, спрашивал он. И сам же себя опровергал: нет, я такой же, только не могу говорить. И снова противоречил: нет, могу, но меня никто не слышит. Только поэтому мы и не смогли понять друг друга…
К сожалению, в современных городах нет колоколов, способных пробудить от равнодушия эти человеческие пустыни. И крик немого юноши, потрясший его душу, не был никем услышан, и бесследно затерялся в ущельях городских улиц.
