Два рослых мужчины шли по длинному коридору. Мертвую тишину нарушали только их шаги. Звуки хлестко отскакивали от бетонного пола, ударялись об серые стены и, шарахнувшись вверх, рассыпались эхом под потолком.
Настенные лампы не мигали, как это обязательно происходит в подобных местах. Тусклый белый свет мерцал вытянутыми бликами на стальных дверях, вспыхивал на табличках с номерами камер.
Мужчины шли, не глядя по сторонам. И пусть небольшие окошки для общения с заключенными на каждой двери были наглухо закрыты, оба ощущали присутствие тех, кому не повезло оказаться в казематах аббатства.
Иногда прелатам казалось, что запертые в камерах существа могут не только чувствовать потенциальную жертву через бетон и сталь, но и видеть ее. И допускали такую вероятность.
Ученые и аббаты вдоль и поперек изучили «кровь» тварей, их реакцию на разнообразные химикаты, но за семь лет Войны способности и возможности врагов так и не были изучены до конца. Твари не отдавали себя под опыты добровольно, а те, что становились пленниками, не рвались пополнять знания тюремщиков об угрозе человечеству даже под пытками. Уже замученные до полусмерти и утратившие облик разумных существ, они источали столько ядовитой ненависти, что, казалось, могли отравить ею население небольшого городка.
Мужчина, что чеканил шаг справа, хрипло вздохнул, разбивая молчание вдребезги. Скользнул крупной кистью в карман черного пальто, все еще сырого после вечернего дождя, и тронул костяные бусины четок. Подушечки пальцев привычно прошлись по резьбе, а в голове ровный голос прочел выгравированное звание: Dei bellator1.
Мужчина привычно проглотил горький смешок.
Воин Божий.
Думал ли он, что, попав в аббатство еще ребенком, толком не умевшим читать, через двадцать пять лет мирной службы возьмет в руки оружие, чтобы изо дня в день защищать людей от смертельной угрозы? Что за семь лет познает жестокость в ее наивысшем проявлении, в совершенстве овладеет не только боевыми техниками, но и всем арсеналом пыток святой Инквизиции. Что обрастет непрошибаемой броней, наглухо запечатавшей его милосердие и не пропускающей вопли тех, против кого он обращал оружие. Что его руки покроются до самых локтей вязкой серой жижей, что заменяла тварям кровь.
Мужчина бросил косой взгляд на напарника.
Бледное лицо, тяжелый взгляд под густыми бровями и ни малейшего намека на улыбку на тонких губах. Светло-русые, остриженные на военный манер волосы вызывающе сильно контрастировали с темно-карими глазами с россыпью бронзовых искр у зрачка.
Облаченный в форменные черные джоггеры, водолазку с высоким горлом и длинное, до самых икр шерстяное пальто, он казался гораздо выше своих шести футов и двух дюймов2. Широкую грудь туго обхватывали ремни портупеи, к которой крепилась кобура с Глоком пятого поколения3 и ножны с керамбитом4 из особого сплава стали и серебра.
Жесткий, как камень, беспощадный, как смерть, и твердо намеренный выполнить святую обязанность перед человечеством любой ценой.
Он пришел в их аббатство пять лет назад, оставив в прошлом трехдужный шеврон первого сержанта. Его привела месть, которую Святейший Далтон тщеславно обозвал божьим промыслом.
Тот разговор прошел за закрытыми дверями, но даже в святом ордене распускают слухи и сплетни, и история новобранца получила огласку: вернувшись с кампании однажды ночью, он обнаружил вместо любящей жены и новорожденной дочери растерзанных мертвецов. Твари знатно попировали, лишая его самого ценного в жизни. И, лишь чудом не лишившись рассудка, морпех отправился в ближайшие аббатства за праведным воздаянием. И остался в одном из них, вверив жизнь и судьбу ордену Пертон.
Аббатства и ордены расплодились по всему миру всего за пару лет после Пришествия, стоило человечеству осознать, что только свет веры может противостоять истинным чудовищам. Тогда же появились прелаты, бывшие священнослужители, вынужденные взять в руки оружие и предать заповеди Божьи.
Церковное братство обрело новый статус в глазах всего человечества. Религия стала сутью существования. Храмы – оплотом последней надежды. Утраченная века назад власть переродилась и вознеслась до пьедестала защитников мира. Обычные монахи стали святым воинством, владеющим самым страшным оружием против тьмы – истинной верой.
Проглоченный смешок попытался вырваться на волю, но мужчине удалось сладить с эмоциями – тварям нельзя знать, что он чувствует. В эмоциях пряталась слабость, а в особо сильных и ярких – поражение.
Но как сдержать злой вопль, когда узнаешь такие истории, как у шагавших к одной из дальних камер прелатов? Бывшие послушник и морпех, волею судьбы и долга взвалившие на себя неподъемную ношу защиты всего человечества. Святоша и солдат, работающие в паре уже несколько лет, но до сих пор не притершиеся друг к другу. Впрочем, значимости «притертость» не имела. Только слаженность работы. В отношениях прелатов не было места дружескому теплу. Лишь долг, взаимовыручка и поддержка, холодные и жесткие, как каменные стены аббатства.
Они могли прожить иную жизнь, светлую, радостную. Но семь лет назад мир изменился всего за одну ночь. Кошмары, живущие лишь на страницах книг и в сюжетах кинолент, воплотились в реальность и с ревом и хохотом вырвались из теней, навсегда лишая человечество покоя.
Они возникли из ниоткуда. Величайшие умы планеты до сих пор пытались разгадать тайну их происхождения, пока остальное человечество повторяло за аббатами: и разверзся ад на земле, и явились за душами грешников жнецы Сатаны, и имя этим жнецам – вампиры.
Кровососы.
Мерзкие твари.
Истинные чудовища.
Бессердечные, беспощадные и ведомые лишь одним в своих действиях – голодом.
Словно издеваясь над учеными, попав в камеры аббатств, вампиры подтверждали слова святейших: их дом – ад, их отец – сам дьявол. Бывшему послушнику стоило бы в это верить, но уж слишком много ехидства и превосходства было в их словах.
Сколько было тварей – никто не мог сказать наверняка. Через неделю после Пришествия от семи миллиардов людей осталось лишь шесть. За первые три месяца население планеты сократилось почти в два раза.
Особенно сильно досталось густонаселенным странам. Государства с малообжитыми территориями сдерживали первый удар, пряча жителей за наспех выстроенными стенами. Но вскоре стало понятно, что порой эти стены превращали города в ловушки, а их жителей – в беззащитных жертв.
Обычное оружие тварей не брало, а массированные атаки армии…
Когда стало понятно, что усилия военных приводят к геноциду чаще, чем к спасению, правители государств обратили свои взгляды на святые братства, которые успешно сохраняли жизни прихожан. И искренне поразились – ни один храм не подвергся атаке тварей, ни одна освященная граница не была пересечена!
