Выключаю свет в главном зале на первом этаже. Открываю дверь и выхожу на улицу. Тело сразу обдает ночной прохладой и с крыши на голову капают несколько крупных капель скопившейся от дождя воды. В воздухе ощущается едва уловимый запах падающей листвы, сигнализирующий о поздней осени.
Запираю дверь и сильней укутываюсь в плащ. Поворачиваюсь и осматриваюсь в поисках такси.
На улице темно, и только свет, падающий от ночных фонарей, красиво играет бликами в лужах на асфальте. Люблю такую погоду в Нью-Йорке. Есть в ней что-то успокаивающее и в то же время загадочное. В такие моменты хочется замедлиться и никуда не спешить. Но уже почти полночь, а я, как всегда допоздна просидела на работе.
Замечаю приближающуюся желтую машину и бегу на каблуках, чтобы не промокнуть, перескакивая через лужи. Машу рукой, и, увидев меня, водитель останавливается у обочины.
– Куда едем, мисс? – обращаются ко мне через стеклянную перегородку, когда сажусь на заднее сиденье.
– На 11-ую западную, пожалуйста.
Машина трогается, и я поворачиваюсь к окну. Разглядываю проплывающие пейзажи освещенных улиц и высоких зданий, стоящих вдоль дороги, будто ночные стражники большого города.
Ночь, на мой взгляд, самое необычное время суток. Она дает возможность на перезагрузку для следующего дня. А иногда именно ночью мы принимаем важные для себя решения.
Именно такое решение я и приняла ровно год назад, когда решила развестись со своим мужем.
Наш почти семилетний брак последние три года просто трещал по швам. Мы перестали проводить время вместе, а если пытались, то все наши разговоры сводились к его любимой работе.
Джон писал пьесы для театральных трупп и часто ездил с ними гастролировать. Он просто обожал свою работу и, кажется, больше ничего не замечал вокруг. За последний год нашего вымирающего брака мы занимались с ним сексом всего 8 раз.
Я даже запомнила эту цифру, как бы смешно это не звучало. Перевернутый знак бесконечности, который неумолимо привел нас к бесконечному провалу.
Иногда казалось, что скоро я просто завою волком или полезу на стену. Так мне хотелось, чтобы собственный муж меня хорошенько оттрахал.
Однажды я так прямо и заявила ему об этом. Это был уже настоящий крик души. Но он посмеялся надо мной и назвал меня испорченной женщиной. И что было ироничней всего, я была почти уверена, что он изменял мне, когда бывал на своих гастролях.
Вот только я ему никогда!
Не знаю, как я вытерпела все эти годы, но я была верна ему.
Я спасалась, лишь лаская и удовлетворяя саму себя. Несколько раз это даже происходило, когда Джон был дома.
Просто я его больше не хотела. Я привыкла справляться сама.
Та ночь была не исключением. Он застал меня в ванне, когда я сидела обнаженная на краю ванны, широко раздвинув ноги, а два пальца моей правой руки были во мне.
Помню, как неожиданно для себя не растерялась и посмотрела на него с вызовом. Я была уверена, что мой взгляд просто излучал сильное желание.
Вот только увидев меня в таком интересном положении, он сразу опешил. А потом просто закрыл за собой дверь со словами: «Не буду тебе мешать».
И на этом все!
Вернувшись в спальню, я застала его мирно спящего.
Именно тогда я и приняла решение развестись.
И вот сейчас мне уже 30. Я разведенная женщина. Без мужчины и даже ухажера. Моя самооценка спряталась где-то в задворках моей молодости. Я больше не ощущаю себя сексуальной и желанной. И кажется, я уже смирилась со своим печальным положением.
Моей главной отдушиной и так называемым ухажером, из-за которого я поздно возвращалась домой, была моя собственная галерея. Доставшаяся мне по наследству от родной бабушки. В год, когда я вышла замуж за Джона.
Она заботилась обо мне и моей младшей сестре после того, как наши родители погибли в автокатастрофе. Когда мне было пятнадцать, а Саре двенадцать.
По ее совету я окончила нью-йоркскую школу дизайна. О чем ничуть не пожалела и многое знала об искусстве. И со своим дипломом даже могла работать дизайнером интерьеров.
Но судьба так сложилась, что бабушка внезапно умерла. И поскольку моя погибшая мама была ее единственной дочерью, наследницей всего имущества стала я.
***
Машина останавливается у высокого здания, в котором располагается моя квартира, также доставшаяся мне по наследству.
До моего развода она благополучно пустовала. Будто бы дожидаясь меня. Пока я жила в квартире Джона.
Расплачиваюсь с таксистом и иду к входу.
Захожу в просторный теплый холл, почувствовав разницу в температуре, и тело сразу расслабляется.
– Доброй ночи, мисс Браун. Сегодня вы еще позже. Опять засиделись на работе? – обращается ко мне наш консьерж. Приятный и очень интеллигентный пожилой мужчина, работающий здесь уже много лет.
– Доброй ночи, Мэт. Да, было много работы, – натягиваю улыбку, и останавливаюсь у лифта.
Нажимаю кнопку и на панели сверху загораются цифры.
– Совсем вы себя не бережете, юная леди. Вам бы на свидания ходить, а не растрачивать свою молодость, пропадая на работе.
Не удержавшись, смеюсь.
– Мне уже тридцать, Мэт. Вряд ли меня можно назвать юной, – внутри накрывающее чувство горечи и вижу, как открываются двери лифта.
Захожу в кабину и нажав кнопку, непроизвольно делаю глубокий вдох.
Я и забыла, когда в последний раз была на свидании. Последний мой ужин в ресторане месяц назад свиданием не назовешь. Я была с бывшим мужем.
Удивительным образом мы смогли с Джоном сохранить хорошие дружеские отношения и периодически вместе ужинали, когда он возвращался с очередных гастролей.
Как бы там ни было, Джон был неплохим человеком. И он прекрасно понимал, что был не самым лучшим мужем.
Время прошло, и я смогла отпустить прошлое, не держа на него зла.
Вот только последствия нашего неудачного брака до сих пор преследуют меня. Я стала сторониться мужчин. Я будто замкнулась в себе. Даже мой гардероб за последние два года превратился в какой-то серый и невзрачный.
Я больше не видела смысла в красивых нарядах. Макияже и прическе. Иногда напоминая бухгалтера в какой-нибудь маленькой частной компании.
Лифт сигнализирует характерным звуком об остановке на нужном этаже, и двери открываются.
Захожу в темное помещение квартиры и нажимаю кнопку у двери, включая свет в просторной светлой прихожей.
Квартира выглядела именно так, когда еще была жива бабушка. Я не стала в ней ничего менять. Пусть даже интерьер был совсем не в моем стиле.
В глаза сразу бросалось обилие зеркал, ковров, мягкой мебели с позолоченными ножками. Потолки украшали всевозможные фрески и лепнина. Вся эта красота освещалась хрустальными люстрами и торшерами на резных шестах. Все просто кричало театральностью и помпезностью.
Но, как оказалось, со временем и к такому можно привыкнуть.
