– Внимание! Внимание! Всем, всем! Сегодня в полдень на земляничной поляне состоится собрание жителей Дремучего леса! – кричала сорока, облетая каждый дом.
Что за шум? Что случилось? Медвежонок сладко потягивался в своей кроватке, когда с утра пораньше услышал крик сороки. Он недовольно фыркнул. Только он собирался сладко зевнуть и, уже было, задержал «зеваку» в груди, как шум за окошком все испортил. Шмяк! И он кубарем скатился на пол.
Медвежонок пошел умываться утренней росой. Не то, чтобы он был такой дисциплинированный, или ему нравилось мочить свою мохнатую мордочку и чистить ушки, просто мама не сажала его завтракать без этой процедуры.
Шлеп, шлеп. Проходя мимо столовой, медвежонок задержал взгляд на столе, где стояла баночка с душистым медком. Малыш сглотнул слюнки, поежился и пошел умываться. Он вышел на крыльцо своей берлоги, чтобы собрать росу с листьев. Едва он подошел к «умывальнику», как услышал голоса своих родителей. Те стояли позади берлоги и что-то обсуждали. Медвежонок был очень любопытным, а потому неуклюже подкрался ближе и стал подслушивать.
– Так и не нашли хулигана? – переживала мама.
– Нет. Думаем, дело гораздо хуже, чем просто чье-то озорство, – серьезно отвечал папа медведь
– О чем ты, Потап?
– Тут такие дела, Косолапка! Думаем, в наших лесах завелось лихо!
– Ах! – медведица испугалась.
Медвежонок чувствовал, как дрожит хвостик. Он попятился назад и убежал в берлогу, спрятавшись у себя под кроватью.
– Пузяша, иди завтракать! – звала мама медведица.
– Стук-стук, – клацал зубами медвежонок.
– Пузян Потапович! – строго сказала мама, войдя в детскую. Ты чего под кровать залез? Вылезай и завтракать марш! У меня скоро заседание бурых медведиц начнется! – мама схватила Пузяшу за лапу и вытащила наружу. – С самого утра вздумал проказничать!
Тут раздался громкий звук урчания в животе.
– Опять сладкожорик напал? – рассмеялась мама. Пока не съешь кашу из кореньев, мед не получишь, так и знай!
Медвежонок нехотя уплетал темно-зеленую кашу и не сводил глаз с банки меда.
– Ну почему мы должны кушать какую-то гадость, когда в мире есть медок, варенье и козинаки? – размазывая по тарелке завтрак, рассуждал малыш.
– Потому что мы должны есть не только сладкое, но и полезное, – как обычно, умничала мама.
– А что полезного в этой каше, которая и не сладкая вовсе и в рот не лезет? Как может быть полезным то, что не лезет в твой живот? – недоумевал малыш.
– Глупыш, – мама потрепала его за ухо.
Тут в дверь постучали. Мама ушла открывать, а медвежонок быстро переложил несколько больших ложек каши из своей тарелки в мамину и примял ложкой, чтобы было незаметно. Когда медведица вернулась, тарелка Пузяши было пуста.
– Вот это молодчина! Я люблю такой аппетит! Вот тебе за это чашечка с медом, – не могла нарадоваться мама.
Медвежонок довольно урчал и вылизывал мед языком. Секунда, и все подъедено!
Меня зовут Пузян Потапович Бурый, но все называют меня просто Пузяша. Я уже большой медведь и скоро пойду в школу. Я живу с мамой и папой в Дремучем лесу, в берлоге №5.
Однажды, когда я был дома один, мне сильно захотелось поесть меда. Я такой сладкоежка! Ну вот у вас бывает такое, что так сильно-сильно хочется сладенького, что даже в горле першит, и ни о чем другом и думать не можешь? Мама говорит, что на меня нападает сладкожорик. Так вот, я играл в чесалки за ухом, как неожиданно на меня напал этот сладкожорик. Я вылез из берлоги и отправился в глубь Дремучего леса. Шел я долго, петлял и вскоре оказался в совсем не знакомом месте. Слышу: «Ууууууууу!» Пчелы! Приметил я одну полосатую жужжалку и за ней. Выведал, на каком дереве улей. Эх, и высоченное! Стал карабкаться вверх. Когтями за кору цепляюсь, лапками подтягиваюсь. Попа моя в стороны виляет, да к земле меня тянет. Я нос кверху, пыхчу, но лезу. Вот и пчелиный дом. Я лапку засунул, в мед обмакнул. Облизал. Вкусно! Тут налетел на меня рой пчел, да как стал меня в нос жалить. Боооооольно! Мамочка!
Я лапкой от них отмахиваюсь, нос прячу. Не удержался, да кубарем с дерева и на землю бах! Все косточки ушиб. А пчелы не унимаются. Я от них бежать, сломя голову. Спрятался в овраге. Фуууух, отстали!
На улице уже темно, я понятия не имею куда забрел. Нос распух и все болит. Реву.
– Ты чего это наш овраг соплями топишь?
Я поднял голову. Передо мной зайчонок. Морда у него важно-возмущенная. Очки на носу.
– Я к маме хочу! Я потерялся! – обида хлынула из глаз.
– Ты такой здоровый. Ты в десять раз больше меня и к маме просишься?
– Я маленький еще, – что за вредный тип. – Просто медведи же крупные. Это вы зайцы – мелкотня.
– Попрошу не задевать заячье достоинство! Я могу расценить это как публичное оскорбление!
– Слушай, раз ты такой умный, может, поможешь добраться мне до дома?
– А где ты живешь? – сжалился надо мной ушастый.
– Дремучий лес, берлога №5.
Заяц отвел меня домой, где меня ждали родители. Папа хотел было сначала рассердиться на меня, но увидев мой распухший нос, сжалился и потрепал за ухо. Мама сделала мне лечебные примочки из подорожника и уложила спать. Вот так закончился мой первый поход за медом.
3. Собрание на тайной поляне
– Прыгуня, собирайся быстрее!
– Чего ты так спешишь, Пузяша? Подожди, дай мне главу дочитать.
– Да, что ты не понимаешь, срочное дело есть. Торопиться надо!
– Куда? Что случилось?
– Бежим на тайную поляну, – прошептал я другу на ухо.
– На поляну? – удивился он.
– Да, по дороге все расскажу.
Мы выбежали из заячьего дома и побежали. Прыгуня всю дорогу расспрашивал. Ему хорошо – он раз, два, прыг, скок и на месте, а я пока свой животик перекачу… Запыхался дорогой, слово из себя вымолвить не могу. Добрались до тайной поляны. Спрятались в кустах. Сидим не шелохнемся.
– Ну чего такого срочного, шептал Прыгуня, щекотя своими усами мне ухо.
– Ой, хи-хи, – еле сдерживался я. – Смотри сам, да уши свои настрой, чтобы ни словечка не пропустить. – Я сегодня подслушал, как папа с мамой говорили о лихе, что в нашем лесу поселилось.
– Лихо в нашем лесу? – уши зайца задрожали. – Лииииииииихо?
– Да, – почти беззвучно ответил я. У меня от страха тоже все задрожало внутри.
Мы сидели в укромном месте. Никто из взрослых нас не видел. Мы и раньше с Прыгуней подслушивали, это была наша с ним большая тайна. Мы видели всех, кто приходил на тайную поляну. Мой папа, хранитель леса, важно сидел на бревне и невозмутимо смотрел. Это был его коронный взгляд, который он долго репетировал дома перед зеркалом. Я подглядывал за папой. Он смотрел на свое отражение и пробовал разные лица. То хмурил брови и становился суровым, то задирал выше нос и становился немного надменным, то поднимал брови вверх и становился грустно-сочувствующим. Под каждое лицо у него была своя фраза:
