Больше всего на свете семилетняя Ляля боялась ос, историю о снежном человеке и дядю Сережу.
Осы однажды пребольно покусали ее за руку, когда она решила ликвидировать гнездо. Оно образовалось в щели между кирпичами бабушкиного дома, и Ляля просто залепила его грязью. Полосатые брюшки отчаянно пытались попасть домой, роились около стены, пока одна не решилась на месть. Место укуса покраснело, опухло и долго чесалось, хоть мама и смазывала его уксусом.
Про снежного человека рассказала учительница в первом классе и даже показала вырезку из газеты с мутной фотографией. С тех пор Ляля утратила покой. Каждый раз, высовывая голову в окно, чтобы ответить подруге Ленке, боялась, что снежный человек выйдет из-за угла и утащит ее в неведомый лес. А там сожрет или отдаст в качестве игрушки своим снежным детям. Ни та, ни другая перспективы Лялю не радовали.
Снежный человек потому и снежный, что встречался только в холод. Но летом самыми страшными были осы и дядя Сережа. Потому что жили не в городе, а в бабушкиных краях. Нет, не в самой деревне, но близко – полчаса автобусом вжух… и на месте.
Дядя Сережа – Ляля понимала – был ей вовсе не дядей. А просто мужем тети Клары, маминой сестры. Он работал хирургом, приносил домой паутины капельниц, сплетенных в страшных человечков. Не снежных, а пластиковых. Их иногда еще вешали на переднее зеркало авто вместе с вонючей картонной елкой. Но страшным в дяде было не это, а то, что с его появлением хотелось вжаться в кресло и стать невидимой. Дядя Сережа был высокий, грузный и очень громкий. Дом, в которой они с тетей жили, получился словно под него скроен. Большой, тяжелый, с раскатистым эхом, – голос дяди с порога расплескивался по комнатам, как только он заходил с улицы. Завидев Лялю, он тут же начинал напевать странную песню: «В доме моем много углов…», и Ляля сразу чувствовала себя в чем-то провинившейся. Сама не понимала, в чем.
Были у дяди Сережи и хорошие качества. Иногда он уходил на охоту, а возвращался оттуда с тушками селезней с блестящими синими крыльями. Если Ляля крутилась рядом, пока тетя ощипывала добытое, ей доставались секреты – темные малахитовые перья с перламутровым отливом. О, это были настоящие сокровища!. Ляля вплетала их в волосы, изображая из себя индианку, или обустраивала жилище куклам.
Тем летом взрослые много разговаривали о тяжелом. Тяжело жить. Поднимать ее, Лялю, для взрослой жизни. Бабушка впервые не отрывала листочки с календаря 1991 года, а бережно переворачивала их – через несколько лет все воротится, и календарь можно использовать заново. По телевизору часто показывали облысевшего старика с грязным лбом. Бабушка охала: ну, он еще ничего, а вот Райка его… Бабушка замолкала и неодобрительно качала головой.
Ляля не понимала, кто такая Райка. В телевизоре ей нравилась реклама – напитки, которые получались из простой воды и брошенной в них шипучки, шоколад с невероятной начинкой: кокос, карамель с орехами. Попросить родителей купить такое Ляля не решалась – слишком тяжело было поднимать ее, Лялю, для взрослой жизни. Зато о тех шоколадках сладко мечталось, сидя на скрученной вишне. Обычно Лялю загоняли туда собрать ягод. Одну вишенку в ведерко, две – на собственное пропитание. Фуу… кислятина. Это вам не райское наслаждение. Интересно, та вода могла сделать их слаще?
