– Иванова! Вы читали то мракобесие, которое скопировали из интернета?
Станислав Измайлов зыркнул на меня с такой жалостью, будто на моем лбу было написано: «Больна на всю голову и лечению не подлежит».
– А что не так?
Я с сожалением оторвалась от тетрадки. Эх, такой узор красивый получался, без единого отрыва ручки от бумаги. Теперь уже не повторю.
– «Полная версия реферата доступна после оплаты», – зачитал он с расстановкой. – Иванова, кому заплатить, чтобы я ознакомился с полной версией?
Братья по несчастью – всего нас в кабинете сидело семеро – нервно хихикнули. Углубленный сопромат не давался нам от слова совсем. Шла пятая пересдача. Шестую я не переживу, потому что уже не знаю, что выдумать и где скачивать. Без вариантов. Или беру экзамен штурмом, или отчисляюсь.
Профессор показательно выбросил мою курсовую работу в мусорное ведро, что стояло под его столом, и открыл следующую. Кажется, всё-таки отчисляюсь.
– Семенов, вы не сдадите предмет, если будете продолжать писать «РастЕжение». Ещё и «металлов» через одно «л». Свободны.
Миша Семенов, добродушный увалень, без претензий встал и направился к выходу, помахав нам на прощание ручкой.
– Иванова, вы тоже можете идти, – буркнул преподаватель-тиран, вчитываясь в работу следующей жертвы.
Эх, а ведь когда-то он мне нравился. Помню, как началась первая пара, и в кабинет вошел симпатичный мужчина в костюме. Я мельком сделала его фото и отправила подружке. Смотри, мол, какой лапочка. Не старый ещё, лет тридцати пяти. Легкая небритость, выразительный взгляд, идеальная осанка. А главное – и не скажешь, что преподаватель.
Вскоре оказалось, что он не лапочка, а высокогорный козел, который влюблен в свой сопромат по уши. Не удивлюсь, если он спит с ним ночами в обнимку.
Фу, блин.
– Не, я, пожалуй, останусь, – сказала тихонечко.
– А смысл? – Станислав Тимофеевич склонил голову набок. – Дайте определение второй теории прочности.
Мамочки. А что, была ещё и первая?..
Я оглянулась на братьев по несчастью, но те потупили взоры и не высовывались. Авось их минует взрывная волна преподавательского гнева.
– Иванова, как вы доучились до третьего курса? – вздохнул Измайлов, когда молчание непростительно затянулось.
Как-как. С трудом, слезами и в постоянном страхе быть отчисленной. Как ещё может учиться единственная девушка на потоке? Я-то по наивности считала, что у меня будут привилегии, ибо мальчишки падут ниц перед моим очарованием.
Ага, ща.
Меня в первый же месяц окрестили «своим парнем», поэтому в качестве девушки не расценивали и помогать отказывались.
– Просто мне не дается сопромат, – произнесла с вселенской тоской. – Я очень стараюсь, но всё впустую.
– Стараетесь? Неужели? Ну-ка, посмотрим.
Он схватил мой конспект быстрее, чем я среагировала, и раскрыл на середине. Ох, зря, потому что ведение тетрадей никогда не было моей сильной стороной.
– Изгиб – это вид деформации, при котором происходит… А дальше многоточие. Вас не хватило даже на определение изгиба? – он перелистал страницу. – О, стишки пошли. Туманным вечером в садуя встретил девушку одну… А продолжение? Что ваш герой натворил с этой девушкой?
– Отдайте! – Я покраснела до кончиков волос и вскочила из-за парты.
Опрокинутый стул бухнулся на пол с грохотом. Я подлетела к Измайлову, но садист не прекращал зачитывать выдержки из моих записей. Язвил. Наигранно восхищался.
Ах, так?!
Я кинулась на него, вереща как ободранная кошка, пытаясь вырвать тетрадь.
– Иванова, вашу…
Измайлов не удержался на ногах, и мы оба полетели вниз. Ребята поднялись с мест, но помощи не предлагали. Так и стояли, раскрыв рты от изумления. Кто-то потянулся за мобильным телефоном.
А я сидела верхом на профессоре и думала, что экзамена мне не видать. Причем никогда.
– Иванова, – очень ласково, почти нежно. – Встаньте, будьте добры.
Ноги, как назло, не слушались. Вообще. Никак. Я помотала волосами, мол, извините, Станислав Тимофеевич, не судьба. Сегодня вы будете проводить занятия в позе наездницы.
Внезапно сильные руки очутились на моей талии. Горяченные такие руки, знающие, как правильно трогать девушку. Да и сам по себе Измайлов оказался не рыхлым, а очень даже накаченным. Приятно подержаться.
Ой…
Руки подняли меня резким движением, и профессор смог выползти на свободу. Мне помог подняться однокурсник, Серега Кошелев, потому что ноги продолжали разъезжаться как у коровы на льду.
– Иванова! – рыкнул Измайлов, отряхивая глаженую рубашку. – На пересдачу! Без нормальных лекций не возвращайтесь! И если ещё раз…
Дважды повторять не пришлось. Мой личный деспот не успел договорить, а меня уже и след в кабинете простыл. От греха подальше, пока он не подал в суд за членовредительство.
Уф. Отделалась малой кровью.
Или нет?..
***
– Поздравляю!!! – завопила Иришка Шевченко, когда я понуро вползла в комнату.
Мы делили скромные десять квадратных метров на двоих с подругой вот уже три года. Сначала нас было четверо, но девочки не выдержали моего дурного характера и ночных посиделок Иришки со всеми парнями общаги по очереди. Комендант общежития поставила нас перед фактом: или платим за четверых, или ищем себе новых соседок.
Нам понравилось ощущать себя барынями.
– Не с чем поздравлять, я завалила.
Плюхнулась на скрипучий матрас и уставилась в потолок с безысходностью.
– Опять? – огорчилась подруга. – Даша, как ты умудряешься это делать?
Она была настоящей красавицей. Низкорослая блондинка с третьим размером груди. Есть, на что полюбоваться. Ни единого лишнего килограмма. Точеная талия. Васильковые глаза, обрамленные пышными ресницами. А пухлые губы… мне кажется, пацаны залипали на них часами.
И для сравнения я – жердь, обтянутый в джинсы. Такие слова, как грация, стиль, умение себя подать, были мне незнакомы. Я не красилась, куталась в свитера и никогда не делала ставок на внешность.
– Да вообще глупая ситуация получилась, – пришлось поделиться с Иришкой масштабами катастрофы.
Вскоре подруга ржала как конь, всхлипывая от смеха, а я пасмурно поедала припасенный с утра бутерброд.
– Ну и как тебе профессор… на ощупь? – улыбнулась Иришка, гаденько подмигнув.
– Бывало и лучше. Ты бы вот не смеялась, а сказала, что делать-то? Если я не сдам сопромат, мне кранты.
– Выучить, так понимаю, не вариант?
Легко ей говорить. Она обучается на социолога, где все определения предельно понятны и просты. Никакой третьей теории прочности. Или второй?..
Ну вот, уже забыла.
– Вообще не вариант.
– А ты его соблазни, – подсказала Иришка. – Он же ботаник затюканный, грудей женских никогда не видел. Скажи, что в момент единения ваших тел осознала, как он тебе интересен. И впейся жадным поцелуем ему в губы.
