Лето девяносто какого-то года выдалось жарким. Отдых на кораблях по каналам Москва-реки с цыганами и шашлыками осточертел, и я придумывал, чем бы ещё разбавить его.
Месяц полной свободы от службы, от тупых похотливых офицерских жён, сладостно стонавших под моими восемьюдесятью килограммами, пока их мужья несли вахту, дал мне отличный стимул для новых подвигов в объятиях красавиц, и я готов был днём и ночью исполнять свой долг по отношению к ним.
И как я уже уточнил выше, мне надо было чем-то разбавить себя.
Москва была как беспокойный улей. Кругом пестрели палатки кооператоров, мелкие и крупные рынки с бойкими торговками, кричащими и зазывающими покупателей. Здесь же крутились крутые бритоголовые парни с толстыми шеями и такими же толстыми золотыми цепями. Иерархия у них была такая: чем тяжелее цепь, тем ты круче. Рэкет процветал. Убийства средь бела дня мало кого удивляли, скорее, настораживало, когда какой-то день был прожит без них. Шло время больших перемен. Коммунизму приходил конец.
То, что не смогли уничтожить полчища фашистов, уничтожили изнутри продажные коммунисты-либералы во главе с Горбачёвым, которого проклянёт на века не только советский народ, но и народ России в том числе.
Я обратил внимание на афишу: «В Москву приезжает Патрисия Каас».
Отличная мысль. И вот я уже беру билеты за 300 баксов, за одним столом со звёздами эстрады и Патрисией. Взяв четыре билета, я звоню другу в Казахстан.
– Срочно прилетай, самолёт я оплачу. Есть четыре билета. Два – нам, и два сбагрим каким-нибудь красоткам, желающим попасть на концерт, в то время как их мужья будут работать во благо семьи.
Но ответ друга поразил меня. Он, как доблестный провинциал, знавший только военную службу в диких степях, заявил мне, что ему не хочется куда-то срываться, и лучше бы я прилетел к нему, чтобы уже оттуда мы сорвались компанией в Окуньки (озеро в Казахстане).
– Не пожалеешь! – заверил он.
Я расстроился, ведь так хотелось и повидать друга, и сходить на концерт Патрисии, после чего оттрахать блудливую жёнушку какого-нибудь чинуши. В реальности всего этого я был уверен.
Желание увидеть друга всё же пересилило, и впоследствии я был благодарен судьбе, что она направила меня именно по этому пути.
Казахстан встретил меня объятиями обжигающего солнца, крепкими рукопожатиями моего друга и улыбками местных красоток военного городка. Я был здесь много раз, и если кого я здесь и не оттрахал ещё (имея в виду красивых и замужних), так это жену моего друга. Друг и его семья – это святое.
Мы не стали долго копошиться и на его новом «жигулёнке» поехали в город купить съестного в дорогу. Рынок ничем не отличался от русского, Казахстан, хоть уже отделялся тогда, но ещё был, по понятиям людским, частью России, так как жили там и делали его процветающим русские и немцы. Даже въезжая в Казахстан в сторону Усть-Каменогорска, понимаешь: это Восточный Казахстан, бывшая часть Алтайского края, с границами, определёнными простой ручкой, наверное, золотой, очередного генсека СССР, а точнее, Хрущёва, вероятно, по причине веры в нерушимость этого государства, а поэтому какая разница, где будут границы. История распорядилась по-другому, и благодаря первому президенту, алкашу и заядлому танцору, Россия оголила все свои границы, всё руководство союзных республик захотело власти и денег за счёт, конечно, нищеты народа. И в дальнейшем получило то, что есть.
Так вот, я продолжаю мысль, проезжая в эту сторону, ты наблюдаешь с одной стороны добротные белокаменные, ухоженные дома, а с другой: сделанные из коровьего говна и соломы домишки, в народе – саманки. И сразу определяешь, где живут немцы и русские, а где – казахи. Сейчас это, конечно, сгладилось по причине отсутствия в этих белокаменных ухоженных домах прежнего населения, и в эти дома вселились предприимчивые казахи и другие, приехавшие из диких степей Монголии и Китая, давно сбежавшие туда в старые далёкие времена по кличу президента Казахстана для налаживания демографии в стране, так как на огромных территориях до сих пор проживает очень мало народа. Живут только в городах, где есть заводы, где есть работа, при полном отсутствии защиты людей: все отработанные газы с заводов выбрасываются на улицы города, в некоторые дни, когда безветренно, смог стоит такой, что не видно соседних домов, люди прошмыгивают по улицам, прикрывая рты шарфами или воротниками одежды, но это редко и сейчас, а тогда всё стояло, заводы почти не работали, было прекрасное время, природа отдыхала от варварства людей.
Я уже приглядывал себе очередную жертву. Но ничего подходящего пока не обнаруживал. Торговавшие симпатичные казашки меня не устраивали по причине лёгкости добычи и мелкости мышления. Я любил добиваться умных и гордых, и с виду неприступных женщин, с которыми интересно было не только пообщаться, но и всё остальное, в конце обнаруживая, что они могут такое в постели, что даже матёрым проституткам не угнаться за ними. Читатель сразу задаст вопрос: откуда знаешь? Мы же знаем закон Ома, но сами же не изобрели его.
Так, пока ничего не обнаружив, мы закупили продуктов и вышли к остановке автобуса, где рядом был припаркован его «жигулёнок».
О моей страсти он знал и всегда не мог сдержать улыбки, когда я разговаривал с женщинами, осыпая их обильными комплиментами и обволакивая лучезарной улыбкой в два ряда белых крепких клыков.
И вот эти два ряда белоснежных крепких клыков вдруг обнажились из расплывшейся от удивления и восторга моей звериной пасти.
– О боже! Они проплывали мимо нас!
Эти два белоснежных лебедя. Льняные локоны спадали с их плеч, и видно было, что это не крашеные, а данные им самой природой густые волосы, вздёрнутые красивые носики показывали всем видом, что им наплевать на окружающих. Они горды, чисты и самолюбивы. Из-под коротеньких юбочек вышагивали такие ножки, что сердце моё просто замерло от предвкушения и сладости. Но самое главное, на безымянных пальчиках правых рук у обеих красовались золотые колечки. Они были замужем.
– Не может быть, – вырвалось у меня из груди каким-то рыком.