Валерий Храмов - Из воспоминаний и мыслей о пианисте и педагоге В. Г. Апресове

© Храмов В. Б., текст, 2021

© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2021

Владимир Григорьевич Апресов, пожалуй, один из самых замечательно интересных людей – из тех, кого мне повезло встретить в жизни. Встреча произошла в далекие семидесятые годы прошлого столетия и «продолжалась» в течение почти четырех лет моей учебы в институте. С того времени прошло уже более сорока лет – «и жизнь другая, и мы другие» – и случилось очень много всего, но впечатления об этом человеке остались в памяти, не утратив яркости, обрастая всякими мыслями о времени, музыке, фортепианной педагогике, и, в конце концов, стали страничками книги, которую читатель держит в своих руках.

Рассчитывая, возможно без достаточных на то оснований, на интерес у широкой читательской аудитории, а не только на тех, кто знал героя книги, и, предваряя вопросы, которые могут возникнуть, начну с короткой биографической информации – «для справки».

Владимир Григорьевич Апресов родился 16 января 1915 года по старому стилю в городе Баку в семье врача. В Баку вырос, получил образование, окончил консерваторию по «классу фортепиано» в 1938 году, потом поучился год в Москве – в консерватории, которую окончил в 1940-м. Вернулся в Баку, стал работать в консерватории. Женился на Тамаре Терегуловой, которая вскоре стала его студенткой и с которой «прожил всю жизнь». В 1945 году переехал в Казань, в открывающуюся здесь консерваторию. Деятельно поучаствовал в ее создании: заведовал кафедрой, семнадцать лет был проректором по научной и учебной работе. Занимался сам, учил студентов, давал концерты, стал заслуженным деятелем искусств. Потом во Владивостоке девять лет был ректором Института искусств. Затем работал в Ростове-на-Дону профессором, деканом фортепианного факультета, заведующим кафедрой. В 1980 году вернулся в Казанскую консерваторию. Умер 20 июня 1982 года в Казани на 68-м году жизни.

Эту книгу автор хотел написать давно – к столетию со дня рождения Владимира Григорьевича. Но обстоятельства были, что называется, всегда «против» и, в конце концов, «заставили себя уважать». А главное – были припоминания, были мысли, но не было достойной случая идеи, точнее, «события» и мысли не укладывались в структуру, что для меня – музыканта «по образованию и образу жизни» – немаловажно. В прошлом году многое изменилось, что-то вдруг стало выходить, получаться – возможно (мне трудно судить).

Когда текст книги был в целом подготовлен, я разослал его «для ознакомления и решения вопроса о публикации» по тем вузам, в которых герой повествования работал, которым – по большому счету – посвятил жизнь. К рукописи руководством консерваторий был проявлен интерес, но в издании книги было отказано – сослались на трудности материального характера. Скорее всего – это просто предлог. Наверное, тема исследования показалась неактуальной, ибо в стране происходит тихая официально пока не объявленная реформа системы музыкального образования, и люди думают о будущем, а содержание книги о том – что было давно. Но, еще раз перечитав книгу, я пришел к выводу, что ее нужно опубликовать именно сейчас. Реформа – процесс болезненный для нашей музыкальной культуры, ибо у музыкантов сложилось устойчивое мнение, что сформированная у нас «фортепианная школа» лучшая в мире и нет причин ее изменять – будет только хуже. Действительно, первые шаги «реформаторов», связанные с назначением на руководящие должности неспециалистов, их административная активность по демонстрации эффективности образовательного процесса, вызывают, мягко говоря (очень мягко!), удивление. Бывает даже не смешно (требуют «тянуть билет» на экзамене по специальности, играть классическую музыку под фонограмму на концерте и проч.), а смех позволил бы хоть как-то примириться с происходящим.

Владимир Григорьевич Апресов, будучи образованным музыкантом, много сделал для организации системы музыкального образования в стране (сейчас модно говорить – «создал консерваторию», но я так писать не буду!). Он был пианистом-виртуозом, концертирующим артистом, дипломантом всесоюзного конкурса, администратором и педагогом. Опыт его деятельности «на ниве музыкального просвещения» (больше чем сорок лет трудился) представлен в книге, что, по моему мнению, актуализирует ее содержание. Несомненно, он был оригинальнейшей личностью, но его индивидуальность сформировалась в социальной среде, которую можно назвать «советской фортепианной школой», и всю жизнь он прослужил этой школе, пытаясь «сделать жизнь лучше», иначе говоря – выявлять лучшее ее черты. Поэтому «воспоминания и мысли» о нем будут во многом размышлением о характерных содержательных элементах данной школы (сегодня ее называют «отечественной» – думаю правильно). На этом основании, полагаю, что материал, представленный в книге, позволит в какой-то степени составить объективное мнение о реальном положении дел в системе профессионального музыкального образования в стране, о ее достоинствах и недостатках, что, как я надеюсь, позволит в известной степени скорректировать происходящую ныне «тихую» реформу.

И последнее. Возвращаясь к содержанию работы, отмечу, что сопровождающие текст музыкальные «эпиграфы» из «Крейслерианы» Роберта Шумана, связаны с композицией «Воспоминаний…» и рядом собственно художественных причин, о которых читатель узнает чуть-чуть позже, если найдет время дочитать книгу до конца.

При первой встрече главное, конечно, – физика, внешность человека. Они дают самое сильное впечатление, которое потом развивается: уточняется, конкретизируется. Иногда первое впечатление обманчиво, но обычно – верно и запоминаемо, как значимы и запоминаемы обстоятельства первого знакомства.

Меня привел к Владимиру Григорьевичу Апресову заведующий кафедрой фортепиано Ростовского музыкально-педагогического института Владимир Владимирович Орловский. Я только что выдержал «вступительные испытания», которые мне устроили при переводе из другого вуза, и зашел к нему на кафедру узнать о результате. Заведующий меня обрадовал: «принят! – говорит, – поздравляю». Орловский сразу поставил и решил главный вопрос – о преподавателе по специальности. Я никого в Ростове не знал, кроме Владимира Владимировича. Он отнесся ко мне по-человечески, без обычных в подобных случаях «формальностей», и вообще показался симпатичным, открытым человеком. Естественно – попросился к нему класс. Но у него на мой счет были другие планы.